Анн Бренон - Сыны Несчастья

Летники были построены их сухих, хорошо отесанных горных камней и размещались во впадине, немного обращенной в полуденную сторону и защищенной от ветра просторной рощей из зеленых дубов, недалеко от источника Рабассоль, над ручьем Брингуйер. В двух летниках ночевали, если не предпочитали спать прямо под открытым, усеянным звездами небом, а в самом большом дозревали сыры. Собаки и мул спали на улице. Им и не нужно было укрытие, потому что климат здесь был не таким суровым, как в высокогорье. Большая загородка из нагроможденных кучей камней и колючих ветвей служила для того, чтобы запирать овец на ночь. Еще был маленький загон для нескольких коз.

Как часто, во время этого летнего сезона, Пейре уходил на ночь и возвращался только с первыми лучами солнца, оставляя животных под охраной своих товарищей и проводя вечера у д’Эсквина. Разговоры шли все больше о завершающейся жатве. Отец Бернады жаловался, что столько горцев, этих нищих, нанимается сейчас в долине Арка, чтобы косить, собирать стерню, молотить и вязать снопы, и теперь за ними нужен глаз да глаз, особенно сейчас, когда зерно дозрело.

— Но нам самим не хватает рабочих рук, — вздыхал он. — Приходится нашим мальчикам и нам самим охранять отары.

Пейре выслушивал его начальственное мнение, не говоря ни слова. Он не хотел истомлять себя бесполезными объяснениями, что люди с гор — не обязательно злодеи. Он являлся сюда совсем по другому делу. Когда все уходили спать, он знал, что Бернада только и ждет, пока всё умолкнет, и что ее сестры, с которыми она делила комнату и постель, были в курсе дела и не мешали ей.

Они встречались на сеновале, за загоном для овец. Пейре всегда изнывал от желания, но чувствовал, что красавица теряет терпение и словно отдаляется от него. Она начала становиться сварливой. Она говорила ему, что поступила опрометчиво. Что никогда отец не отдаст ее за Пейре, пока у того не будет собственного дома и как минимум сотни голов овец. А сколько времени всего этого еще ждать? Она хотела, чтобы всё происходило между ними на собственном ложе, в своей комнате, а не тайком под луной, под аккомпанемент тявканья лис и любовных призывов диких котов. Когда он пытался объяснить, что стал уже главным пастухом на летних выгонах; что когда летний сезон окончится, то он хорошо заработает на сырах, которые продаст на рынке; что на июньской ярмарке он нашел покупателя на свою красивую шерсть, а на сентябрьской ярмарке еще больше увеличит свою отару — и что все эти ночи он тоже мечтает о настоящем ложе, она только вздыхала. А однажды вечером она пошла еще дальше. Она стала очень подозрительно с ним разговаривать.

— Когда ты только перестанешь водиться с этими ужасными людьми, которые могут навлечь на нас неприятности? Мой отец не потерпит, если ты и дальше будешь их навещать.

Он опять попытался объясниться с ней, но она только гордо отвернулась от него, задрав нос, красивый нос, немного длинный, но тонкий и прямой, блестевший в лунном свете. Пожала плечами, своими шелковистыми и круглыми плечами, видневшимися из–под расшнурованной рубахи и растрепанных волос. Поджала губы и сидела молча. Пейре охватила страшная усталость. Тем более, что Бертран, младший брат Бернады, который пас вместе с ним овец в Рабассоль, начал что–то подозревать.

Это случилось сейчас, и еще на прошлой неделе. Сначала они прошли туда, а потом обратно.

Был ли там Бертран? Пейре не знал, что тот видел. Присутствовал ли он, когда этот человек и юноши шли в Кубьер? Или когда они возвращались? Они шли в самую жару, среди дня, когда пастухи, подоив овец, уводят их с собаками, оставляя только старшего пастуха заниматься сырами, и еще одного–двух новичков ему в помощь. Пейре чаще всего оставался вместе со своим кузеном Раймондом Марти, братом Раймонда Маулена. С ним был и его лабрит, карауливший, не идет ли кто.

И в самый жаркий час, когда редко кто появляется, на дороге в Кубьер показались двое: немолодой человек и юноша. Пейре сразу же узнал Раймонда Белибаста, с его черными, как смоль, бородой и волосами, немного суровым лицом, на котором отражались странные чувства — словно бы тревога. Когда он увидел Пейре, то вначале пришел в замешательство, а потом подошел к нему с натянутой улыбкой. За его спиной стоял человек уже в возрасте, на его лицо время явно наложило свой отпечаток, но черты его были очень утонченными, выражение приятное, а осанка полна достоинства. Пейре принял их так хорошо, как только мог. Он поздоровался с ними за руку, усадил их в тени за летником, принес им хлеба, молока и сыра. Раймонд Белибаст разделил с ним трапезу. Но тот человек выпил только немного воды из кубка, который у него был в котомке, но ничего не ел.