Лейла Элораби Салем - Лугальзагесси, царь Шумера

– Убери… унеси это… – и указал на чашу с благовониями.

Женщина не поняла его и переспросила:

– Что ты желаешь, господин мой?

– Я сказал, убери, унеси из комнаты благовония и закрой окно…

– Но твой отец, достопочтенный Укуш, сказал, чтобы фимиам и смола постоянно горели в твоей опочивальне.

– Глупая женщина, убери отсюда все, что источает аромат, меня тошнит от сладкого запаха, я задыхаюсь!

Старая кормилица упала на пол в низком поклоне, злясь на себя, что разгневала молодого господина. Она быстро закрыла большое окно, вынесла чашу с фимиамом и вернулась назад, ожидая приказа.

– Мой господин что-нибудь еще желает?

– Принеси холодную воду, я очень сильно хочу пить.

Женщина быстро принесла в золотой чаше родниковую воду, которая была настолько холодна, что сводила зубы, но пить ее было блаженным удовольствием. Лугальзагесси почувствовал, что силы снова вернулись к нему, хотя боль в груди еще не прошла, да и шрамы от когтей все еще выделялись на фоне груди темными полосами. Молодой человек встал с постели, слегка пошатываясь, и приказал приготовить для него ванну. Женщина низко поклонилась и спустилась на первый этаж, отдала служанкам распоряжение наполнить мраморный бассейн теплой водой и приготовить чистые одежды.

Пока Лугальзагесси нежился в бассейне, куда женщина набросали лепестки роз, юная служанка с прекрасным смуглым телом, растирала его спину мочалкой, смоченной в душистом мыле. Затем она подала ему набор для чистки зубов и розовую воду для умывания. После окончания водных процедур девушка натерла все тело и волосы господина маслами и повязала ему чистый передник из тончайшей ткани. На ноги обула кожаные сандалии с золотой застежкой, после чего Лугальзагесси довольно оглядел себя в зеркало и пошел в главный зал. Там сидел Укуш перед статуей Энлиля и молил бога подарить его сыну долгую и счастливую жизнь.

– Отец, – только и мог сказать Лугальзагесси, когда увидел сгорбленную спину своего родителя.

– Сын мой! – жрец вскочил на ноги и с юношеской быстрой подбежал к молодому человеку и крепко обнял его. – Я все время, пока ты был в беспамятстве, молился богам, и они услышали мои молитвы. Я счастлив, что вижу тебя в добром здравии.

– Благодарю тебя, отец мой, – Лугальзагесси взял старческую руку и поцеловал ее.

Укуш прослезился и пригласил сына разделить с ним трапезу. После обеда жрец и его сын прошли на балкон, откуда открывался живописный вид на город, стены которого заканчивались там, где начиналась безводная пустыня, кишащая змеями и скорпионами. Легкий ветерок принес крупицы песка, которые кружась некоторое время в воздухе, легли на край балкона. Лугальзагесси смахнул их ладонью и вобрал в легкие свежий воздух.

– Сколько дней я спал? – спросил он, нарушив тишину.

– Четыре дня, сын мой. Все эти дни ты бился в беспамятстве, лихорадка никак не хотела покидать тебя. Лекарь сказал, что ты потерял слишком много крови.

– Зато я победил голыми руками льва! – довольно отозвался молодой человек.

– Я всегда боялся отпускать тебя на охоту без охраны, но ты никогда не слушался меня. В тот день я предчувствовал, что что-то случится. Я не хочу, сын мой, рисковать твоей жизнью.

– Но, отец, все в руках богов… Ты сам мне это говорил.

– Да, я говорил тебе это, но небожители не любят, когда человек злоупотребляет их доверием. Прошу тебя, будь осторожен. Охота – это не война, погибнуть от когтей или клыков зверя не в почете у нашего народа.

– Я слышал, будто ты заказал полотно, где я изображен победителем льва.

– И не только полотно. Медники и гончары трудятся в своих мастерских, дабы изготовить амфоры, горшки и чаши с изображением бесстрашного охотника.

– Послушай, отец, – решил сменить тему разговора Лугальзагесси, – я победил льва. Что это могло означать? Какое послание дали мне боги? И еще я видел сон перед тем, как проснуться. Я убил много маленьких львят и молодого льва, но огромный старый лев поборол меня и схватил за горло, он душил меня, не давал вздохнуть, и в тот миг я проснулся.

Укуш широко открыл глаза и тихо прошептал молитву. Затем он повернулся к сыну спиной и зашагал прочь от балкона. Он лишь успел уловить фразу, которую бросил ему вслед Лугальзагесси: «Отец, что это могло значить? Почему ты молчишь?» Но жрец даже не обернулся. Слезы застилали его глаза, ему трудно было дышать. Кто же победит моего сына, когда он станет царем, кто? – думал старик.