Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури

– Лаура и Мишель обвенчались… – она тихонько вздохнула, – кто бы подумал, несмотря на войну. Пусть будут счастливы, пожалуйста… – пора было накрывать на стол. Подняв крышку сковороды, с беконом и сосисками, Элиза сжала зубы. Ее затошнило. Прижав ко рту ладонь, женщина едва успела добежать до умывальной.

– С Маргаритой так было… – дернув за цепочку, Элиза, обессилено, сползла на выложенный плиткой пол. Спокойно зажурчала вода. Она заставила себя подняться и прополоскать рот:

– Третий месяц пошел, сомнений нет… – она считала на пальцах, но сделала это еще раз:

– В январе. Мы в Швеции к тому времени окажемся, в безопасности… – мужу Элиза пока ничего не говорила.

– А если ему не дадут премию? – Элиза оперлась на умывальник. В зеркале отразилось бледное лицо, глаза цвета лаванды, с едва заметными, темными кругами:

– Или если не выпустят в Швецию… – она не хотела даже думать о подобном.

Умывшись, Элиза сняла фартук. Муж не любил, когда заставал ее утром, как выражался Давид, неприбранной. Она осмотрела ореховый, круглый стол, фарфор и серебро. Элиза поправила накрахмаленные салфетки и принесла особую подставку на стул, для Маргариты. Каша томилась в кастрюльке. Вынув из духовки круассаны, Элиза налила первую чашку кофе, для мужа. Давид всегда выпивал ее в постели, за папиросой и газетами. Собрав поднос, женщина пошла наверх, в спальню.

Двадцать второго июня начальник амстердамского гестапо, штурмбанфюрер Вилли Лагес принес в кабинет большую карту Советского Союза. Он, с удовольствием, вколол первый флажок. Каждое утро, из Берлина, поступали обнадеживающие, если не сказать, победные сводки. Прошло всего два дня с начала наступления, а вермахт взял Брест и Гродно. Танки рвались на восток, в сторону Минска.

На сегодняшнем совещании, в СД, Лагес, широким жестом, указал на карту:

– Впереди много работы, коллеги. Рождество наши войска отметят в Москве, а масштабы тамошних… – Лагес пощелкал пальцами, – акций, не сравнить с теми, что ждут нас в Голландии… – к осени им предписывалось переселить всех евреев страны в Амстердам, ввести опознавательные знаки, на одежде и начать массовые депортации.

Зимой гестапо переехало из отеля «Европа» на Эвтерпаштрассе, в южном Амстердаме. Гостиницу оставили для визитов бонз. Было неудобно размещать в этом же здании тюремные камеры. СД забрало под свои нужды помещения бывшего женского училища. Район оказался тихим, уединенным. Лагесу понравился новый, просторный кабинет, выходивший окнами в парк. Подняв голову, он посмотрел на пышно цветущую сирень. Лагес, как и рейхсфюрер Гиммлер, любил растения. Он запретил сотрудникам ломать ветки. Сегодня он передвинул флажки, на карте, дальше на восток:

– Надеюсь, в России не появится никаких партизан… – недовольно сказал штурмбанфюрер, почесав светлые волосы, – впрочем, их и здесь нет… – партизаны действовали во Франции, и Бельгии, но это была не забота Лагеса:

– Пусть Барбье ими занимается… – напомнил себе эсэсовец, – не зря его из Гааги в Мон-Сен-Мартен перевели… – Лагес получал сводку новостей, с Принц-Альбрехтштрассе. Он знал о банде так называемого Монаха, в Арденнах. В горной местности, полной заброшенных шахт, можно было скрываться долго, но Лагес не сомневался в способностях своего бывшего коллеги по местному гестапо.

– Клаус быстро Монаха поймает… – выйдя на каменную террасу, с чашкой кофе, он закурил. Курение на рабочих местах запретили. Штурмбанфюрер относился к подобным вещам строго, но всегда устраивал перерывы, на совещаниях. Лагес не видел смысла в том, чтобы подчиненные ерзали, думая не о работе, а о первой затяжке ароматным табаком. В Голландии выпускали хорошие сигареты, да и Америка, сохраняя нейтралитет, поставляла Германии продукцию.

Больше в сводке ничего интересного не нашлось. Италия, Румыния, Венгрия и Словакия тоже объявили войну большевикам. Со дня на день ожидалась атака финнов на северные границы СССР. Премьер-министр Черчилль, выступая по радио, заявил:

– Любой человек, или государство, борющееся против Гитлера, получит нашу поддержку. Любой, кто разделяет политику Гитлера, является нашим врагом… – Лагес присел на перила, вдыхая аромат сирени, любуясь тихим, утренним парком. На траве блестели капельки росы:

– Проклятый толстяк. Впрочем, он рано радуется. Когда мы покончим с Россией, мы вернемся к Британии… – штурмбанфюрер был уверен, что банды, на оккупированной рейхом территории, получают оружие и деньги из Лондона: