Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть седьмая

– После похорон мамы папа нас обратно в школу отправил. Он увез Генриха и Эмму на остров Пель…, – Максимилиан не верил в анализ, считая его еще одной жидовской хитростью:

– Но мне до сих пор обидно, – понял он, – обидно, что папа не взял нас на море. Отто и не заметил, он тогда начал интересоваться медициной. Резал живых лягушек, а потом и не только лягушек. Но что делать? Папа правильно сказал, мы должны были готовиться к поступлению в университет. Я и готовился…, – лето Макс провел, занимаясь латынью.

Он подумал о теплом ветре, на острове, о яхте, об огне костра, в балтийских сумерках:

– Отвезу туда жену, – подытожил Макс, – на медовый месяц…, – Муха ловко забрал его пустую чашку:

– Я еще виноград взял, орехи…, – Максимилиан разгрыз крепкими зубами фундук: «Доставайте блокнот. Начнем работу».

На стенах малого зала заседаний британского посольства развесили разграфленные, расчерченные по дням листы бумаги. Официанты сменили набитые окурками пепельницы. Британцы заказывали хороший цейлонский чай, американцы пили кофе. Из корзин для бумаг торчали горлышки пустых, стеклянных бутылок из-под кока-колы и британского лимонада R. White.

Доклад полковника Горовица закончился до обеда. Сейчас предстоял короткий брифинг, где Меир знакомил собравшихся с обеспечением безопасности в ходе конференции. Потом трибуна, вернее, канцелярский стол, переходила владельцу «К и К». Питер устроил рядом свернутые карты Германии и оккупированных стран.

На обед подали безвкусный, тяжелый пирог с почками, и картофельное пюре. Кузен Мэтью, сидевший напротив Меира и Питера, поинтересовался:

– А где Джон? Его со вчерашнего дня не видно…, – майор Кроу обаятельно улыбнулся, в голливудской манере:

– Болеет. Отравился базарной стряпней. Завтра он поднимется на ноги…, – то же самое услышали и остальные. Атташе американского посольства Уоррен, не преминул встрять:

– Здешние стандарты гигиены попросту отсутствуют, господа. Местные…, – Уоррен, видимо, хотел сказать, дикари, но вовремя спохватился, – местные жители не пользуются туалетной бумагой, простите за откровенность…

Меир, по секрету, сказал Питеру, что родные Уоррена владеют долей акций в компании, производящей туалетную бумагу:

– Удивляюсь, что он пока не начал рекламировать семейный продукт…, – Питер вертел пузырек, полученный от посольского врача:

– Мне ничего и не надо рекламировать…, – на бумажной этикетке виднелся черный, четкий оттиск раскинувшего крылья ворона: «К и К. Anno Domini 1248». Меир заметил:

– У тебя скоро юбилей, семь сотен лет компании. Кажется, только у японцев есть такие старые предприятия. Надо устроить выставку…

Питер вытряхнул на ухоженную ладонь две пилюли:

– Сначала надо дожить до сорок восьмого года, мой дорогой. Господь его знает, сколько война продлится. Может быть, и пять лет…, – он покатал таблетки пальцем:

– Активированный уголь. Ладно, Джону он не повредит…, – кузен пришел в себя на квартире, где жил Питер. К их удобству, больше здесь никто не остановился. После ледяного душа, и нескольких чашек крепкого кофе, Джон заявил:

– Я должен сообщить начальству, что в Тегеране находится фон Рабе…, – кроме встречи с Вороновым в базарной забегаловке, Джон больше ничего не помнил:

– Воронов мне чай принес…, – растерянно сказал герцог, – вкус был совершенно обычным…, – Питер укрыл кузена верблюжьим одеялом:

– Разумеется. Хлоралгидрат не меняет вкуса жидкостей. Потом Кепка и Воронов вкололи тебе скополамин. Фон Рабе, не больше, чем твоя галлюцинация. Он тебя в Венло похищал, мозг так и сработал…, – Джон, закашлявшись, затянулся сигаретой:

– Они правы. Сначала было холодно, потом жарко, хотелось пить…, – Джон знал побочные эффекты от применения скополамина:

– Все сходится…, – подняв руку, он посмотрел на посиневшие ногти:

– Ты их прищемил, – решительно отозвался Меир, – сразу на двух руках. Не спорь со мной. И вообще, никто не обратит внимания на твои ногти. Тройка скоро прилетает…, – по всем правилам, Джону требовалось поставить в известность Секретную Службу о похищении:

– К русским идти бесполезно, – мрачно сказал он, – Кепка здесь, наверняка, тайным образом. И Воронов, думаю, не собирается болтаться в Тегеране дольше положенного по работе. Встретился с начальством, провел операцию, и…, – Джон показал довольно неприличный жест.

Меир кивнул:

– Не только бесполезно, но и бессмысленно. Они все будут отрицать. Что касается твоего начальства, оно прилетает с Черчиллем. Подожди, отлежись. Закончим конференцию, придешь, так сказать, с повинной…, – Джон согласился, что три или четыре дня дела не меняли. Они решили уничтожить и записку от Воронова, и ответное письмо Кепки Меиру. Майор Горовиц сжег документы в растопленном камине: