Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том второй

– Хочу с ним поиграть, дядя Макс… – группенфюрер поцеловал мягкие, каштановые локоны на затылке мальчика:

– Отто подрастет, и поиграете. Пока мы отметим твой день рождения, в сочельник… – он обещал Адольфу рождественскую елку:

– В горах сосны растут, – вспомнил Макс, – привезем дерево, украсим его. К тому времени приедет Цецилия, с нашей девочкой. Отпразднуем по-семейному, как дома, на вилле… – пока сестра оставалась в больнице, а Цецилия, вероятно, пребывала в Палестине, Максу пришлось готовить самому. В общей столовой трудились хорошие повара, из СС, но группенфюрер хотел побаловать племянника домашней едой. Он не считал зазорным возиться на кухне:

– Отто делал сладости, готовил товарищам обеды готовил… – Макс не отказывался от мяса, и сахара, но детям требовалась здоровая пища. Адольф, с удовольствием, расправился с хорошим куском запеченной баранины:

– Очень вкусно, – мальчик улыбнулся, – а что на десерт… – они доедали пайковые банки кригсмарине. Максимилиан вздохнул:

– Овощи вырастут, в парниках, а на фрукты надеяться не стоит, слишком холодно. Значит, будем заказывать. Отто говорил, что детям нужны фрукты… – они разделили банку консервированных персиков.

Уложив малыша спать, Макс записал в блокноте: «Инженеры, коммутатор». Он пожалел, что нельзя позвонить на остров:

– Но с Эммой все в порядке, она здоровая девушка. И малыш крепким родился… – сварив кофе, устроившись за работой на кухне, Макс, отчего-то, все равно беспокоился. Подняв голову, он увидел всполохи фонарика, за стеклом. Группенфюрер вскочил на ноги. В передней особняка загрохотали сапоги. Сорвав китель со спинки стула, он поморщился:

– Адольф может проснуться… – Макс застегнул последнюю пуговицу на воротнике, стоя в передней:

– Не кричите, – властно велел он запыхавшемуся, в промокшей шинели врачу, – здесь ребенок. Что у вас произошло… – Макс попросил:

– Только не Эмма, пожалуйста. Если с малышом что-то случилось, она оправится, под моим крылом. Но я не могу ее терять. У меня никого не осталось, из семьи, только она и Адольф… – врач тяжело дышал, вытянувшись по струнке.

Выслушав его, Макс повернулся к охранникам:

– Запечатать территорию, привезти собак из питомника на берег, обыскать остров до последнего камня. Все катера спустить на воду… – он накинул зимнюю шинель:

– Выполнять распоряжение, немедленно… – Эмму нашли в коридоре госпиталя, без сознания, с изрезанными скальпелем руками:

– Она дралась с мерзавкой… – Максимилиан бежал к пристани, – она защищала свое дитя… – у палаты лежал труп дежурного врача. Доктора полоснули хирургической сталью по горлу, он истек кровью.

Мадам Маляр, содержавшаяся в запертой палате больницы, исчезла, с новорожденным ребенком Эммы, и катером, с госпитального причала.

Сырой, холодный ветер бил в лицо, за кормой моторки поднималась крутая волна. Руки уверенно лежали на штурвале.

На полигоне Секретной Службы, в Саутенде, инструкторы учили Лауру водить катера, нырять с аквалангом и управлять легкими самолетами. Самолета здесь не ожидалось, но моторка развивала хорошую скорость. В непроницаемой черноте ночи призрачно светились заснеженные пики гор, на северном побережье озера.

Из разговоров врачей, осматривавших Эмму, Лаура поняла, где находился госпиталь. Она лежала на койке, закинув руки за голову:

– Озеро Фаньяно, южная оконечность Огненной Земли… – память работала отменно:

– Озеро простирается на пятьдесят миль, с востока на запад. Аргентина и Чили делят его территорию… – остров находился на аргентинской стороне. По словам докторов, отсюда было недалеко до Ушуайи:

– Но мне туда не надо… – за стеной позвякивали инструменты, доносились болезненные стоны Эммы, – городок слишком близко. Фон Рабе отправит за мной погоню… – Лаура не собиралась терять время. Она не хотела закончить операцией, блаженной улыбкой, и пулей, у каменной стены госпиталя:

– Они бордель устраивают… – Лаура, осторожно, вынула скальпель из-под матраца, – наверное, таблетки, которые мне давали, тоже действовали на мозг. Но теперь, для надежности, они решили отказаться от фармации… – до войны, Лаура читала о новой, многообещающей операции, для психически больных пациентов.

Она мерила шагами крохотную комнатку:

– Лоботомия снимает проявления агрессии, делает больного спокойным, покорным приказаниям врачей. Врачей, или посетителей борделя… – скальпель поблескивал серой, надежной сталью. Лаура помотала головой: