Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том второй

– Доктора тоже туда отправляются, – вспомнила она, – а Максимилиан, кажется, свой кабинет на шестом этаже гостиницы делает… – брат показал ей планы огромного помещения. Он сносил стены, устраивая залитое светом пространство:

– Словно у фюрера, в Бертехсгадене… – Макс помолчал, – у нас появится свое орлиное гнездо… – курорт назвали именно так.

– Гиммлер должен был в кабинете обосноваться… – мстительно подумала Эмма, – но Гиммлер сдох… – новостей о самоубийстве начальника брат от нее не скрыл, а больше она ничего не знала:

– Хоть бы и проклятая мокрица тоже сдохла… – зло пожелала Эмма, – хотя Максимилиан говорит, что с ним все в порядке… – по заверениям брата, муж выполнял поручения фюрера и партии:

– Дохлого фюрера и несуществующей партии… – Эмма сидела в покойном кресле, с вышиванием, Теодор-Генрих дремал, под индейским одеялом, на покрытой шкурами лам кушетке. Аттила, раскинувшись на ковре, посапывал, положив нос на туфлю Эммы.

Пальцы с иголкой заколебались над пяльцами, черным прусским орлом, со свастикой, готическими буквами: «Gott Mitt Uns».

– Я ничего не знаю… – горько поняла Эмма, – не знаю, где Лаура, что случилось с Мартой, где Джон… – рука легла на медвежий клык, под воротником строгого, просторного платья. Эмма потребовала вещь назад, едва оказавшись в Патагонии:

– Безделушка мне дорога, как память… – голубые глаза, холодно, взглянули, на Макса, – доктора велели меня не волновать… – всю дорогу в Южную Америку, на подводной лодке, Эмма разыгрывала грусть и отчаяние. Врачам она объясняла, что беспокоится за мужа. Услышав просьбу, Максимилиан покривился, но клык принес:

– Картины из галереи он здесь не держит… – Эмма почувствовала движение ребенка, – климат у озера неподходящий. Он сокровища дальше отправил, но алмаз при нем. Ворованный алмаз… – брат носил кольцо на цепочке, под рубашкой. Эмма видела и эскиз, неизвестного мастера. Она подозревала, что в гостинице брат оборудовал укрепленное хранилище:

– Или на острове они себе сейфы поставили… – несмотря на гибель фюрера и Гиммлера, на исчезновение НСДАП, брат вел себя, как ни в чем не бывало. В «Орлином гнезде» проводили воинскую учебу, и партийные собрания, с изучением «Майн Кампф». Эмма, разумеется, туда не ходила.

– Кроме меня, здесь вообще ни одной женщины нет… – тоскливо, подумала она, – то есть, наверное, нет… – ее беспокоил остров, куда ездили врачи.

Считалось, что Эмма занимается испанским языком, ведет хозяйство группенфюрера фон Рабе, заботится о племяннике и ждет мужа, выполняющего задания партии. Максимилиан объяснил сослуживцам, что его невестка погибла, в осажденном Берлине:

– Она предпочла смерть позору… – голубые глаза брата заблестели, – Марта приняла яд, не желая стать обесчещенной варварскими ордами Сталина. Она поступила, как истинная арийка валькирия, воительница… – по словам Макса, невестка поручила ему, в письме, воспитать Адольфа верным слугой фюрера и партии:

– Мальчика спас наш персонал, на вилле… – вздохнул брат, – переправил под мое крыло. Он единственный наследник фон Рабе… – отложив вышивку, Эмма посмотрела на серьезное личико ребенка. Теодор-Генрих сопел, зажав в кулачке индейскую, деревянную игрушку. Аттила, встрепенувшись, запрыгнув на диван, устроился под боком у мальчика.

Эмма закусила губу:

– Марта никогда бы так не поступила. Она выжила, я верю. Она найдет Теодора-Генриха, а меня найдет Джон… – Эмма, каждый день, ждала его появления. Ребенок сонно, едва заметно, зашевелился. Девушка улыбнулась:

– Чувствует, что скоро обед. Мой хороший, я не позволю, чтобы он вырос среди палачей и убийц, обреченных на суд и казнь. Джон приедет, и увезет нас в Англию. Максимилиан и мерзавец, оберштурмбанфюрер, пойдут на эшафот… – в последние несколько дней ребенок двигался реже. Эсэсовские врачи объяснили ей:

– Скоро время родов, ваша светлость. Ваш муж вернется, вы порадуете его мальчиком… – для посторонних, отцом ребенка считался Петр Арсеньевич.

– У мальчика есть отец… – Эмма раздула ноздри, – мокрица не тронет наше дитя… – она хотела назвать сына в честь отца:

– Джон говорил, что у Экзетеров так положено, а девочка, как мы хотели, пусть будет Ирма… – за окном прошуршали шины, Эмма прижалась лицом к покрытому каплями дождя стеклу.

Каждый раз она надеялась услышать в небе гул моторов самолетов, увидеть черные точки парашютного десанта:

– Рано или поздно, союзники узнают, куда сбежали мерзавцы. Узнают, и освободят нас, – Эмме, почему-то, казалось, что Марта тоже прилетит с десантом.