Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том третий

– Тихо, – гневно велел Каммлер, – я не давал команды стрелять… – сначала он увидел светлую тряпку, над скалами, преграждающими вход в долину. Каммлер взял офицерский, цейсовский бинокль:

– Максимилиан мне давал книгу, о путешествиях Ворона, его авторства. Он собирался пройти путем покойного предка. Он тоже был уверен, что найдет здесь оазис. Но это не может быть Ворон. Он погиб, замерз в снегах… – сорвавшись с места, не обращая внимания на крики ребят, обергруппенфюрер побежал вниз. Крепкий, высокий старик, размахивал давешней тряпкой. Седые, длинные волосы блестели в свете утреннего солнца. Завидев Каммлера, бросив холст на траву, старик поднял руки:

– Я безоружен, уважаемый господин… – сказал он, на отличном немецком языке, – меня зовут сэр Николас Кроу… – он склонил голову: «Если вы ищете барона де Лу, то он здесь».

В приоткрытую щель, между шкурами, Мишель отлично видел отряд, спускающийся по склону холма, среди покрытых лишайниками камней. У него не было при себе бинокля, он не мог разглядеть лиц неожиданных визитеров, но узнал очертания немецкого оружия:

– Два десятка человек… – он присмотрелся, – командир, впереди, фигурой Каммлера напоминает… – у них с Лаурой не имелось при себе даже ножа:

– У сэра Николаса только старинная винтовка и почти музейный кольт… – он повернулся к жене:

– Немцы здесь. Надо немедленно уходить… – Мишель подумал, что к отъезду ничего не готово:

– Нарты не собраны, собаки по долине бегают. У нас только и есть, что карта… – быстро сложив бумагу, он сунул чертеж Лауре:

– Спрячь куда-нибудь. Надо незаметно пробраться к дому, взять сэра Николаса. Немцы его не пощадят… – Мишель чуть не добавил: «И нас тоже». Натянув платье, Лаура сунула карту за пазуху:

– Мишель, вся теплая одежда у Ворона. Мы не перейдем горы в мокасинах и твоих лагерных ботинках… – голубые глаза мужа были спокойны:

– Я сюда пришел в лагерных ботинках. Не волнуйся… – он мимолетно, нежно, коснулся месива шрамов, на ее щеке, – если понадобится, я тебя всю дорогу на руках пронесу, Лаура. До побережья, и еще дальше… – Мишелю сейчас надо было думать, как дойти до хижины Ворона, не привлекая внимания немцев. Вместо этого, он думал о любви.

В ее темных волосах застряли мелкие, желтые цветы. Лаура взволнованно дышала, укрывшись в его руках:

– Милый, милый, как хорошо… – он целовал сладкое местечко, за смуглым ухом, мелкие веснушки, на плечах. Лаура хихикнула:

– Я купалась, в здешних озерах. Купалась, загорала, отсюда и веснушки… – Мишель шептал:

– Летом в Бретани у тебя тоже веснушки высыпали. Помнишь, как мы в лесном озере купались? Ты сплела венок из кувшинок… – не считая себя хорошим рисовальщиком, Мишель, обычно, усмехался:

– Для реставрации моих способностей хватает, но я не художник… – в лесу, не удержавшись, он посадил Лауру, в венке, на прибрежный песок:

– Ты словно нимфа… – он быстро набрасывал очертания ее фигуры, – или фея озера, из сказаний о рыцаре Ланселоте. Это я… – отложив карандаш, он приник губами к прохладному колену, – я твой рыцарь, Лаура. Я всегда останусь рядом… – Мишель не мог оторваться от руки жены:

– Не думай сейчас о таком. Тебе надо спасти тех, кто слабее, Лауру, и сэра Николаса, он пожилой человек. Но если сюда явился Каммлер, значит, фон Рабе, действительно, мертв. Максимилиан не преминул бы погнаться за мной лично. Я, правда, мог его только ранить… – Мишель напомнил себе, что судьба фон Рабе сейчас его занимать не должна. Ему требовалось позаботиться о жене и сэре Николасе:

– Беги, – он, с сожалением, выпустил руку Лауры, – забирай Ворона, постарайтесь исчезнуть отсюда… – Лаура, упрямо, помотала головой:

– Я тебя никогда не брошу. Я добралась до Антарктиды, чтобы тебя найти, Мишель… – наклонившись, он вдохнул цветочный запах ее волос. Крепкие руки легли ей на плечи:

– Милая, любовь моя, – тихо сказал Мишель, – тебе нельзя здесь оставаться. Ты сказала фон Рабе, что мальчик, якобы, выжил, что ты отдала его надежным людям. Если фон Рабе не погиб, он тебя не пощадит, Лаура… – Мишель не мог позволить жене опять оказаться в руках немцев. Третьего дня, услышав, что Лаура выдала рандеву, в форте де Жу, он вздохнул:

– Милая, никто не имеет права тебя судить. Ни я, ни Монах не были в тюрьме… – Мишель прервался, – то есть я был, но меня не пытали. Никто не собирается устраивать трибунал, или мстить тебе. Совершенно точно, не Монах, если он вообще жив… – Мишель подтолкнул Лауру к задней части палатки: