Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том четвертый

– Кофе, кофе… – радушно предложил Наум Исаакович, – у меня отличная, итальянская машинка. Ты шел пешком… – он бросил взгляд на грязные ботинки Воронова, – погода весенняя, но на дворе еще сыро. Ты должен помнить камин, по сороковому году… – Петр Семенович, надменно, усмехнулся:

– Я взял такси, Наум Исаакович. Я не Степан, чтобы толкаться в городских автобусах. В сороковом году к Форту возили такси, а сейчас меня высадили на остановке… – устроив Петра в покойном кресле, Наум Исаакович отозвался:

– Мы соблюдаем правила безопасности, сам понимаешь… – мысленно Эйтингон сделал себе пометку:

– Надо расширить зону патрулирования. Кто угодно может подойти к форту, подъехать на личной машине, или грузовике… – Степан, аккуратно, держал тонкую чашку, мейсенского фарфора:

– Она не передала мне нож… – ему стоило большого труда не стискивать хрупкую ручку, – она обещала, что столкнется со мной в дверях и сунет мне финку. Но я ее вообще не видел, ее нет в кабинете… – Степан помнил расположение комнат, в апартаментах:

– Она собиралась пойти в столовую, но должна была дождаться меня. Напротив комната охраны, там раньше сидел патруль. И сейчас сидит. Но если Котов, то есть Эйтингон, что-то заподозрил, арестовал ее… – он услышал добрый смешок Котова, как его, по привычке, называл Степан:

– Задним числом мы одобрили твою инициативу по внедрению в ряды сторонников изменника Власова. Жаль только, что с тобой долго не было связи… – потянувшись, он похлопал Степана по плечу:

– Вот сейчас… – велел себе полковник, – я не смогу сделать то, что мне надо сделать, без оружия… – Эйтингон и сам не понял, как все случилось. Кобуру офицерского нагана рванули с его портупеи. Ударив Воронова локтем в лицо, Наум Исаакович бросился к столу:

– Он пришел меня убить, по заданию англичан. Понятно, что они ищут Ворону. Сначала появились герцог с мистером Кроу, потом сюда послали Петра, под предлогом отцовской любви… – он, с размаха, треснул кулаком по кнопке звонка:

– Нельзя его убивать. Он должен во всем признаться, и признается, продажная тварь… – Эйтингон услышал автоматную очередь, в коридоре:

– Неужели мерзавка тоже на связи с западом? Несомненно, они содержат здешних бандитов… – со двора до него донеслись взрывы, рычание грузовика, крики:

– Тревога, тревога… – дубовую дверь прошили пули. Петр вскинул наган:

– Быстро говори, сволочь, где сейчас доктор Кроу… – Наум Исаакович успел подумать:

– Точно. Он снюхался с англичанами, до войны… – дверь кабинета распахнулась.

Он бы никогда не подумал, что товарищ Алехнович умеет стрелять. Серое платье девушки испачкала кровь, она наставила на Эйтингона автомат:

– Сволочь, русская падла, получай… – зазвенело стекло. Эйтингон почувствовал резкую боль, где-то в боку:

– Гольдберг мне тоже в бок попал. Здесь обычные окна, руки не дошли поставить пуленепробиваемые стекла… – падая на окровавленный паркет, он увидел, как Воронов, подхватив девушку, шагнул в голубое небо, видневшееся среди острых обломков. Ветер вздул занавеску, разбросанные бумаги закружились по комнате, черные хлопья гари порхали над половицами. Во дворе форта завыл гранатомет. Наум Исаакович попытался приказать:

– Брать живыми, только живыми… – уронив голову на паркет, он потерял сознание.

Тесть, с присущей ему обстоятельностью, кинул в кабину трехтонки не только связку гранат, но и брезентовую сумку, с медикаментами. Матерясь сквозь зубы, Федор Петрович сидел на пеньке, ожидая, пока пани Ядвига перевяжет ему левое плечо:

– Пуля прошла навылет… – девушка тяжело дышала, – кровотечение закончилось… – серое, в темных пятнах, платье, прикрывал испачканный ватник. Туфли со сбитыми каблуками хлюпали в мокром снегу.

Волк загнал изрешеченный пулями фургон, в какой-то перелесок. В кабине и в темном помещении, с деревянными полками, отчетливо пахло кровью. Из десяти человек, партизан Йонаса, во дворе Девятого Форта осталось двое.

Поднатужившись, Волк снял сапоги с третьего парня, лежавшего в луже крови, на полу фургона:

– Когда мы в ворота выезжали, он еще жил. Ребята кричали, что он дышит. Он умер по дороге, а тех парней сразу застрелили. Семеро человек бойцов, то есть пятеро, не считая нас и Ядвиги… – оказавшись в кабине, девушка представилась:

– То есть не сразу представилась. Федор Петрович втащил внутрь ее и полковника, на знакомства времени не было… – разогнувшись, Максим вручил летчику сапоги: