Лодка ждала Айчи и его драгоценный груз в часе полета от побережья. Максимилиан и Петр Арсеньевич взяли отличную, американскую рацию, из арсенала десантников, сражавшихся на тихоокеанском театре войны.
Одеваясь в форму авиационного майора, Макс, весело, заметил:
– С американцами деньги решают все. Я уверен, что они продали бы и бомбу, предложи я сходную цену. Впрочем, еще продадут, в будущем. Но мы летим за своей бомбой, то есть за ее творцом… – он поправил шитый золотом погон:
– Мне идет этот цвет. Впрочем, черный смотрится еще лучше… – в «Орлином гнезде» старые мундиры СС носили только на торжественных церемониях. Они оба вооружились бельгийскими браунингами. Максимилиан проверил свой револьвер:
– Документов у нас все равно нет. Вот лучшее удостоверение личности… – прямо под склоном сопки проходило хорошее шоссе. Для начала ноября день выдался даже теплым. Передав зятю бинокль, Макс, с наслаждением, закурил:
– Хорошо, что мы переждали непогоду под водой. Сейчас солнце сияет вовсю… – сизый дымок поднимался над светловолосой головой, в фуражке с эмблемой ВВС. Сапоги у них тоже были советскими, однако Максимилиан усмехнулся:
– Портянки я заказывать не стал. В обувь к нам никто не полезет… – он прошелся по каюте:
– До миланских мастеров вашим далеко. Впрочем, не жмет, не болтается, а больше нам ничего не надо… – зять изучал расположение зданий комплекса. Максимилиан прищурился:
– Отсюда до виллы километра три, и еще километров десять или двенадцать до Де-Кастри, где начинается тоннель. Русские подобрали достойную оправу, для моей драгоценности…
Макс был уверен, что они наткнулись на пристанище 1103. Он тронул зятя за плечо:
– Похож этот особняк на шарашку, как вы называете такие места…
Муха кивнул:
– Вполне возможно, ваша светлость. Только, я думаю, что доктор Кроу живет не одна. После войны большевики привезли в СССР немецких ученых, в качестве репараций… – ученые Макса нисколько не интересовали:
– Такие же продажные твари, как фон Браун. Он купил себе свободу ценой сдачи на милость американцев. Теперь он делает ракеты для Трумэна. Он работал бы и на Сталина, наткнись на него первыми советские войска. Но я уверен, что 1103 отказалась делать бомбу для русских. Однако, для нас она сделает все, что потребуется… – он отхлебнул крепкого кофе, в стальной фляге:
– Надо подумать, как пробраться на территорию, или найти кого-то, имеющего доступ в комплекс. Вообще нужна машина… – Максимилиан почесал лоб, под фуражкой, – на случай, если 1103 держат не здесь, а в Де-Кастри…
Он поздравил себя за удачный выбор времени операции. В пятницу СССР отмечал тридцатилетнюю годовщину большевистского переворота, как говорил Петр Арсеньевич. Страна, по его словам, готовилась к большому празднику:
– Сегодня среда, у нас достаточно времени, чтобы спланировать похищение. Получив записку, от возлюбленного, доктор Кроу босиком по снегу побежит, чтобы встретиться с ним. На прощанье, она подорвет весь комплекс, как она сделала в Пенемюнде… – спина зятя, в зимней шинели, напряглась:
– Ворота открываются… – пробормотал он, – грузовик, кажется, додж. Выезжает на шоссе, направляется к Де-Кастри… – Максимилиан покачал головой:
– Грузовик нам не нужен. Надо ждать легковой машины, с одним водителем… – додж промчался мимо, Макс присвистнул:
– Сто километров в час делает, не меньше. Что там за точка, Петр Арсеньевич… – провожая взглядом додж, он заметил движение, на повороте шоссе, ведущем к аэродрому. Макс, нетерпеливо, забрал у Мухи бинокль:
– Дайте мне… – он заставил свои пальцы не подрагивать:
– Удача, огромная удача. Муха почистил мешочек, от него не пахнет ничем подозрительным. Пусть он первым выйдет на дорогу, проголосует. Потом в дело вступлю я… – сердце весело забилось, Максимилиан вскочил на ноги:
– Пошевеливайтесь. Быстро на шоссе, останавливайте опель. Врите все, что хотите, но нельзя упускать такой шанс…
За рулем машины сидела женщина, блондинка, в шубке темного меха. Оскальзываясь на прибитой морозом траве, Муха, послушно, побежал вниз.
Лючии снился родной город.
В отполированном, мраморном полу базилики Сан-Лоренцо эхом отражался стук ее каблуков. В руке девушки трепетал огонек свечи. Вскинув голову, вздернув подбородок, она независимо прошла мимо немецких офицеров, рассматривающих, в сакристии, надгробия семьи Медичи, работы Микеланджело. Пахло воском и ладаном. На потрепанных скамейках перед алтарем застыло несколько флорентийских старух, в черных, вдовьих платьях. Женщины шевелили губами, склонившись над молитвенниками. Опустив пальцы в чашу со святой водой, Лючия быстро преклонила колени перед статуей Мадонны.
Читать дальше