Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том шестой

– Мы сразу поняли, что вы не оттуда… – она дернула головой на север, – когда нам оставили Хуана, то обещали, что за ним приедет отец… – Питер, осторожно, поинтересовался:

– Сеньора Лола, что за люди, о которых вы говорите, с севера… – темные глаза индианки словно подернулись льдом:

– Incubos… – коротко сказала она, добавив еще пару слов, на местном языке. Меир попытался выяснить, что имеет в виду женщина. Кузен повернулся к Питеру:

– У нее в народе так говорят, ее племя называется она. В общем, Лола утверждает, что они все трупы, притворяющиеся живыми… – Лола выпустила клуб ароматного дыма:

– Los que estan vivos, estan muertos… – Питер не нуждался в переводе:

– Те, кто живы, мертвы… – племянник, маленький Джон, сонно жуя, прикорнул у него под боком, – но ведь и те, кто мертвы, живы. Кто бы мог подумать, что Лаура выжила… – Лола рассказала о женщине, оставившей в племени ребенка, две зимы назад. Питер, сначала, решил, что перед ним внук дяди Джованни:

– Нет, не сходится. Лауру арестовали весной сорок третьего года. Но если Мишель нашел ее, в Германии, если им удалось встретиться… – только услышав от Лолы имя матери маленького Джона, Питер понял, о ком идет речь:

– Марта говорила, что Эмма познакомилась с герцогом летом сорок четвертого года, когда он тайно приехал в Берлин. Потом они встретились во Франкфурте, случайно, но дом Марты и Эммы разбомбили, они потеряли друг друга… – Питер был уверен, что фон Рабе ничего не сделал бы с племянником:

– Но Эмма не хотела, чтобы ее дитя воспитывали нацисты. Она отдала ребенка Лауре, Лаура бежала, добралась до индейцев… – Меир, тихо, подошел к костру. Присев рядом, полковник нежно погладил ребенка по голове:

– Джон ничего нам не говорил… – Питер вздохнул:

– Он и в детстве такой был, скрытный. Ты тоже о Тессе не рассказывал… – он подумал:

– Да и я, молчал, о встрече с Мартой, в Рётгене. То есть не обо всем упоминал… – на шее мальчика виднелась медная цепочка клыка. Поворочавшись, раскинув ручки, он пробормотал:

– Juan duerme… – Меир улыбнулся:

– Durme, durme, милый, как в песне поется. Только там о девочке, но и ты не узнаешь ни горя, ни невзгод, наследный герцог Экзетер… – Питер прикрыл ребенка курткой:

– Джон такого и представить не мог, конечно. Эмма, наверняка, на озере Фаньяно. Мы пристрелим мерзавца Воронова, и они обо всем забудут… – наклонившись, Меир прикурил от уголька:

– Но Лола не знает, что случилось с Лаурой. Она увидела, что Мишель мертв… – Питер помолчал:

– Этого она знать не может. Пусть она хоон, шаман, как это называется, но я не верю в такие вещи. Надо сказать дяде Джованни, что Лаура может быть жива… – в стеклах пенсне кузена отражались языки костра. Меир глубоко затянулся сигаретой:

– Надо. Насчет всего этого… – он повел рукой, – Лола велела отправляться на рандеву. Она и малыш пойдут с нами… – Питер даже закашлялся:

– Зачем? Пусть остаются здесь, в пещере безопасно. Потом мы заберем маленького Джона… – Меир пошевелил палочкой угольки:

– Ее не переубедить. Она сказала, что мальчик должен увидеть мать… – Меир вспомнил:

– Она что-то пробормотала, на своем языке. Но объяснять отказалась… – он помялся:

– И еще, Лола говорит, что сейчас нам понадобится ее помощь… – пламя, затрещав, рванулось вверх, к низкому, темному своду.

Максимилиан, уверенным, нежным движением поправил кашемировое одеяльце, в колыбельке нового племянника. Мальчика запеленали, устроив на голове трогательную шапочку, с бантиком и кружевами. Длинные, темные ресницы слегка дрожали, он сопел изящным носиком:

– Отто похож на меня, – понял Макс, – то есть это наша фамильная стать, осанка фон Рабе. У Эммы тоже такая фигура… – врачи обещали, что младенец станет высоким:

– Адольф пошел в Генриха, он небольшого роста, коренастый. Впрочем, Марта тоже ростом не отличалась… – племянник, к облегчению Макса, ничем не напоминал отца:

– Он больше смахивает на покойного Отто… – Макс изучал безмятежное личико, – только разрез глаз у него от Эммы… – глаза у ребенка были голубые, миндалевидные. Мальчик бойко сосал бутылочку, и крепко спал.

Разогнувшись, обергруппенфюрер бросил взгляд на плотно закрытую дверь палаты сестры:

– Эмме надо отдохнуть. Ребенок крупный… – племянник весил почти четыре с половиной килограмма, – она устала, ей накладывали швы… – Максимилиан строго велел докторам заботиться о сестре:

– У нас имеется кормящая женщина, – заметил он, – нет нужды обременять графиню фон Рабе бытовыми хлопотами. В любом случае, молоко у нее пока не пришло, а там посмотрим… – насколько знал Макс, Эмма спала: