Олег Ярков - Туман. Книга третья

У женщины обе руки были целы, а парнишка… был как парнишка.

Карл Францевич призывно помахал кузнецовой жене рукою. Однако, вместо того, чтобы направиться к призывающим её господам, эта пара скорёхонько повернула направо и, почти что бегом, забежала в чей-то двор. Громко хлопнула калитка.

Непонимание, которое оставила после себя таковая выходка, была понята каждым по-своему.

– А вам тут не рады, – не понятно, ради каковой надобности отпустил шутку Модест Павлович. И добавил, – что-то здесь всё-таки происходит.

– Либо начинает происходить, – в высшей мере задумчиво проговорил Кирилла Антонович и, не произнеся ничего более, поворотил свои стопы к дому поселкового головы.

Остальным пришлось присоединиться.

Штаб-ротмистр прекрасно понимал, что творилось в голове его друга, и никаких разъяснений не просил. Видать, он точно знал, что скоро их получит.

Чего нельзя было сказать про Карла Францевича. Острейшее любопытство, распиравшее его изнутри, с величайшим трудом удерживалось благородством и воспитанием. Именно благодаря вышеупомянутым качествам один из людских пороков был благополучно изменён на человеческую добродетель. На терпение. Но, как оказалось, не полностью. Один вопросец всё же вырвался на свободу.

– Что, осмелюсь спросить, вы имели в виду, произнося подобное?

– Овцы сами не стригутся. Их остригает овчар, и только в то время, которое сочтёт более, для подобного действия, подходящим.

Ответ помещика скорее походил на позабытую притчу, нежели на ответ человека, понимающего суть происходящего. Однако то ли таковой ответ устраивал гоф-медика, либо был полностью ему непонятен, но обратная дорога к гостеприимному дому прошла в молчании.

ТУМАН.

ВАМ МАЛО ЗАГАДОК? ИЗВОЛЬТЕ, ВОТ ВАМ ЕЩЁ!

Так, для стороннего наблюдателя, поведение Кириллы Антоновича, вернувшегося сотоварищи в дом поселкового головы, было более чем непонятно.

Его решимость прекратить прогулку и осмотр Великоважского Лога, сразу после встречи с кузнецовой женой, превратилось в, с позволения сказать, монументальное молчание и, в не менее мощную задумчивость.

Само собою случившееся лидерство в троице наших героев, оставило последних двоих обескураженными перед очевидной надобностию совершать последующие действия, и перед непробиваемой стеной само уединения, коей отгородился от мира новоявленный командир малого отряда.

Перед ожидающими Модестом Павловичем и Карлом Францевичем помещик, словно сомнамбула, вышагивал по дому, иногда подходя к окошку и пробуя перстом стекло. А после сызнова приступал к хождению. Безмолвие никем не нарушалось.

Гоф-медик, не ознакомленный со сложнейшей конструкцией ума философствующего помещика, сохранял вежливое молчание человека, который вот-вот обретёт главнейший ответ на свой мучительный вопрос.

Штаб-ротмистр, напротив, понимал, что его друга беспокоило, и что ввело его в таковое состояние нечто такое, что сам Модест Павлович, попросту упустил их виду притом, что неотрывно находился при своём друге и видел собственными глазами всё то, что видели остальные.

Только вот Кирилла Антонович, поражённый открывшимся, только ему одному откровением, старался побороть два равно означенных, но противу полярных предположения. Первое было таковое, что вот запросто, ну прямо из воздуха, к нему пришло натуральное объяснение того, что происходило в Логе. Второе же говорило о том, что как только помещик примет первое объяснение за правдивое, и совершит попытку озвучить его друзьям, то в тот же час он признан, в лучшем случае убогим, либо блаженным, а в худшем будет помещён в скорбный дом по причине лишения ума.

А ещё помещику остро недоставало зеркала, коего, в сём доме, не наблюдалось вовсе. Но, мы-то, с вами, разумеем, что в действительности ему хотелось увидеть своё отражение. Именно отражение, однажды давшее полезные подсказки.

Думаю, что мне стоило бы принести извинения за столь долгое отступление. Однако задумайтесь, какого времени вам было бы достаточно, чтобы прийти в себя от таких мыслей и растолковать свою отстранённость после прихода оных. Не сильно погрешу супротив истины, ежели скажу, что иному и дня Божьего для подобного было бы мало. А так, слава Господу, Кирилла Антонович совсем не из таковых, и скорее остальных прочих пришёл в себя, оттого-то моё отступление и не случило аж на пять страниц.

Возвращение к повествованию станет не таким долгим, как отступление, тем более что новые события не заставили себя долго ожидать. Я же не стану более утруждать вас чтением подобных разглагольствований.