Елена Пустовойтова - Запах полыни

– Ваше благородие! – перед ними, вытянувшись в струнку, отдавая честь, застыл молоденький солдат.

– С фронта? – окинув его быстрым взглядом, спросил Александр.

– Так точно, Ваше благородие! – громко и даже почти радостно ответил юноша.

– Молодец! Верен присяге. Благодарю за это. – Глядя ему в глаза проникновенно, даже задумчиво, тоном совершенно не по форме ответил солдату офицер.

На этот тон и на эти слова солдат, словно боялся отказа, облегченно улыбнулся и тут же плотно придвинулся к Дмитрию плечом. И оказавшись теперь лицом к лицу с толпой, по-детски наивно и в то же время по-молодецки весело выпалил, развеселив Дмитрия с Александром:

– Эх, и махина же! Ажнак в пятках моргнуло!

В толпе тоже рассмеялись и еще более переменились. Стояли, разглядывая столь неожиданно образовавшуюся на их пути троицу, но уже и отступали, давая проход.

– Идем, – тут же отдал приказ Александр.

Пошли точно на смотру, старательно чеканя шаг, через открывшийся сквозь толпу коридор.

– Львы, а не люди! Эти покажут крикунам… – одобрительно раздалось со всех сторон. – Были бы все такие, ничего бы не было…

И вслед им, совершенно этим все запутав, закричали:

– Ура! Ура! Ура!

– Веселятся, дураки, – обернулся на них Александр, – неужели они думают, все это игрушки?

Все, что с ними произошло, было так непохоже, так разительно отличалось от того, что они знали – о жизни и смерти, о добре и зле, порядке и бесчинствах – обо всем этом.

Еще было далеко до арестов по ордерам мнимых контрреволюционеров и расстрелов их целыми партиями, расстрелов разных буржуев поодиночке и группами, до конфискации помещений, до уплотнения квартир, до выселений, точнее выбрасывания на улицу, до дошедших до последней степени нищеты шатающихся от слабости людей, до изможденных детей с блуждающими стеклянными глазами, до полков наемных латышей и китайцев Бронштейна, до террора после убийства Урицкого…

До всего этого еще нужно было дожить.

Дела нанизывались одно за другим, цепляя дни и ночи без разбора, лишая времени на еду и сон. Ночевали в брошенных пустых квартирах, владельцы которых за границей выжидали, что будет дальше с Россией. Занимаясь поиском честных, рисковых людей и денег, сами, хоть и осторожничали, – рисковали. Нужны были люди, способные жертвовать всем ради спасения Государя. Необходимую группу из четырехсот человек собрали быстро. Дело оставалось за деньгами. Для того чтобы освободить и перевезти из Тобольска, соединившись с чехословаками, в безопасное место Государя с семьей, нужны были миллионы. А находились тысячи. Действовали с промедлениями, задержками, порой приходя в отчаяние.

– Ну-с, – собираясь на очередную встречу с богачом или именитым представителем русских верхов, кривил рот в усмешке Марков, – у нас есть еще одна надежда на проснувшуюся совесть…

Изо дня в день посещали они людей, наживших в монархической России огромные состояния, которые их выслушивали, в нетерпении барабаня пальцами по столу, кивали каждому слову и обещали подумать. Но мало кто из них решался расстаться с частью хранившихся в сейфах ассигнаций и ценностей, скрывая свое равнодушие к Государю ссылками на тяжелое время и неизвестность.

Жалели ли они об этом, когда при новой власти, всего через несколько месяцев, они теряли не только содержимое своих сейфов, но и свои головы? Наверное да. Но не было уже ни смысла, ни толка от этой запоздалой жалости.

Марков, невзирая ни на чины, ни на отличия, реагировал на равнодушие резко и нелицеприятно:

– Вы, у кого стол ломится от царских милостей, не желаете протянуть руку помощи Государю, находящемуся в руках злейших врагов монархии? Кто же тогда ее заслуживает? Тамплиеры, масоны? Розенкрейцеры? Какой Орден? Кому вы служили или служите?..

Порой их визиты до смешного были похожи один на другой. Обычно люди с сановной осанкой встречали их сдержанно, останавливались посередине залы, давая понять, что времени на разговоры с ними почти не имеют.

– Не беспокойтесь, – улыбался Марков. – Я не коснусь истории ни древней, ни средней, ни даже новейшей. Я только коснусь вопроса чрезвычайной важности, государственной важности. Я обращаюсь только к вашей совести, вашему здравому смыслу…

– Понимаю, – тут же прятали глаза бывшие министры, указывая на кресла, предлагая сесть. – Но знайте, я с вами до конца не пойду…

– Вы с нами и в начале не шли, но мы пришли к вам не потому, чтобы укорить, что мы этого шествия не замечали, – не спешил занять кресла Марков. – Мы пришли напомнить, что нужно спасать Государя. И не только кошельком, а даже ценою собственной жизни, пока новоявленные Аттилы не пожрут все человечество…