Ада Тагильцева - ДИАЛОГИ О БОРИСЕ ГОДУНОВЕ. Историческая литература

Все мои собаки, а за время нашей дружбы у меня их было семь, очень любили его, хотя он никогда с ними не сюсюкал. Особенно – боксёр Джерри. Тот при встрече от радости просто писался.

– Брысь, мерзкая собака, – отпихивал он пса. Пёс и не думал обижаться.

– Привет! Вчера разговаривала с Эдитой Павловной по телефону, – сказала я, открывая дверь.

– Ну и? – спросил он, раздеваясь.

– Она была в вашем гараже и обнаружила, что машина ржавеет из-за протекающей крыши.

– Знаю. Займусь как-нибудь.

– А починить крышу слабо? Ты, кажется, хотел продать свою машину? Она ведь дешевеет с каждым годом.

– Да она и так уже ничего не стоит, – хмыкнул он в ответ.

– Успокоил бы мать. Ещё не хватает ей дёргаться из-за всякой ерунды в её – то годы. И вообще, какого чёрта ты рычишь на неё? – спросила я.

– Ладно тебе, налей-ка лучше чаю, но сначала дай квасу, – пробурчал Кирюша, проходя на кухню.

Крышу гаража он починил только после её смерти перед продажей. Машина гнила в гараже два десятка лет.

Заявляется Кирюша всегда без звонка, совершенно не задумываясь о том, есть ли у меня время на общение. Почти всегда приходит с открытой улыбкой, но однажды он пришёл очень подавленным.

– Что случилось? – спросила я его с порога.

– Мама наглоталась таблеток.

– Она жива? – вздрогнула я.

– Хорошо, что я рано пришёл вчера. Прихожу, а она в своём лучшем платье спит на кровати. Рядом с ней на стуле куча пустых упаковок. Вызвал скорую, её откачали, но забрали в психушку, – ответил он раздеваясь.

– Ты не знаешь, почему она это сделала? Ведь она врач и прекрасно понимает, какие могут быть последствия.

– Понятия не имею.

Мне всегда казалось, что Эдита Павловна в последние годы очень остро чувствовала свою вину за то, что сын так и не женился. Её очень волновало, что Кирюша интересуется только очень молодыми женщинами. Я подтрунивала над ним по поводу этой его слабости. Однажды, он с другом и двумя девчонками, которым не было и восемнадцати, отправились на пикник в лес на два дня.

– Тебе не стыдно совращать малолетних? Сесть не боишься? – спросила я его.

– Ну, эти сами кого угодно совратят. Они вполне зрелые девчонки, весёлые, – хмыкнул он.

Через неделю он попросил меня помочь забрать мать из больницы. С большим трудом мы довели её до машины, а дома подняли на второй этаж. Она очень изменилась с той поры и постоянно болела, но наши телефонные разговоры продолжались. После этого случая она прожила меньше года. На её похоронах их соседка на мой вопрос о причине попытки самоубийства, сказала:

– Она думала, что в тягость Кирюше и хотела освободить его от себя. Ещё она надеялась, что Вы, Ада, с ним поженитесь.

– Странное желание. За столько лет знакомства мы никогда не помышляли о чём-либо подобном, тем более, что мы – ровесники, а Кирюше всегда нравились женщины лет на двадцать моложе, – ответила я.

После смерти матери для Кирюши наступила новая жизнь. Частично он отремонтировал квартиру. Очередной срок бесплатной приватизации заканчивался, комната в коммуналке тоже не была приватизирована. На все мои напоминания он только отмахивался.

Как-то он позвонил мне:

– Ада, помоги выбрать шторы на окна.

В магазине он долго советовался со мной, но в конечном итоге, выбрал то, что хотел. Повесив новые шторы, позвал меня в гости и спросил, любуясь:

– Ну, как тебе? Правда, здорово?

Я ужаснулась про себя, – «Штанная пестрядь» – но ответила:

– И зачем ты звал меня в магазин, если всё равно купил то, что хотел.

– Ничего ты не понимаешь, а мне нравится, – фыркнул он в ответ.

Со вкусом у него всегда были проблемы, но говорить с ним на эту тему – себе дороже.

К тому времени близкие отношения с Леной, у которой появился другой любовник, прекратились, но они остались друзьями, тем более, что он не прекращал заботиться об её дочери – Анечке. Для него не составляло труда легко закончить отношения, когда становилось очевидным, что все возможности исчерпаны, и надо просто двигаться дальше. Кирюша тщательно следил за учёбой Анечки на филфаке, с которой у него сохранялись тёплые отношения, подстёгивая к участию во всяких конкурсах, посылая её работы по интернету. Кажется, и она испытывала к нему дочерние чувства. Я с удивлением наблюдала за отношениями в этой семье. Кирюша был близко знаком с новым любовником Лены и много рассказывал мне о нём. Лене опять не повезло. Он был священником, один воспитывал дочь, поскольку жена от них сбежала. Ничто человеческое было ему не чуждо: любил выматериться и крепко выпить. Жениться вновь он не мог из-за того, что церковь не разрешает разводы священнослужителей. Её закадычная подружка – тоже Лена, была не замужем и, похоже, у Кирюши начался новый роман. Встречаясь со мной, он часто рассказывал о своей новой пассии, и я стала энергично подталкивать его к мысли о женитьбе. Мне казалось, и, как, показало будущее, я в этом не ошиблась, что они идеально подходят друг к другу. Да и для Лены в её сорок лет, возможно, это последний шанс выйти замуж. Ему хотелось на ней жениться, но было трудно решиться на женитьбу впервые в свои шестьдесят лет. Он просто боялся. Лена ему нравилась, тем более, что она была значительно моложе, активна и не глупа. Как ни странно, его не смущало, что у неё не было высшего образования. В своё время она окончила музыкальное училище, затем – машиностроительный техникум и бухгалтерские курсы, но ни дня не работала, ни по одной из специальностей. Остановилась она на работе воспитателя в детском саду. Кирюша не склонен к романтическим мечтам и идеализированию супруги, но, конечно-же, как и любому нормальному человеку, ему хотелось глубоких семейных отношений. Всякий раз, когда Кирюша о ней рассказывал, я спрашивала его: