Нелли Шульман - Вельяминовы. За Горизонт. Книга вторая. Том первый

– Я объяснил, что она может быть шпионкой русских, – Доктор присел рядом с Адольфом, – Нкрума заигрывает с СССР, но не потерпит их тайного присутствия в стране. Обезьяны сейчас будут носом землю рыть, чтобы ее найти. Я отправил Черного Князя к ним на помощь, Боргезе будет их подгонять. Они ленивые твари, привыкли лежать под пальмами на солнышке… – парень ткнул сигаретой в пепельницу чеканного серебра:

– Или карабкаться по пальмам, они недалеко ушли от шимпанзе. Очень правильно, – Адольф оскалил крупные зубы, – надеюсь, что ее отправят в тюрьму и она сдохнет, валяясь под всеми здешними неграми, вместе и поодиночке. Но хорошо, что так случилось… – он взглянул на Шумана, – лучше, как говорится, прополоть дурную траву сейчас, чем потом иметь дело с обиженным клиентом…

Берри, как и обещал, появился через четверть часа, в компании тележки для завтрака. На стальной плате стояли серебряные миски с омлетом и овсянкой, в сковороде шипели бекон и сосиски:

– Хлеб свежий, – сообщил повар, – только что из печи… – желтое масло пахло сливками, он взялся за кофейник:

– Круассаны с миндалем, – Берри ловко накрывал на стол, – фруктовый салат, господин Шуман, господин Адольф… – повар и глазом не моргнул, увидев расцарапанное лицо парня. Шуман повертел накрахмаленную салфетку:

– Вы когда сегодня встали, господин Берри… – повар, с невозмутимым спокойствием, отозвался:

– В четыре, как обычно… – на часах была половина седьмого, – я каждый день поднимаюсь в это время, кроме выходных… – Доктор потыкал вилкой сосиску: «А легли?». Берри выпрямился:

– В десять вечера, когда начался прием. Я стараюсь высыпаться, господин Шуман, учитывая, что у меня всего два выходных в месяц. В отеле «Риц» персонал получает… – Доктор раздраженно прервал его:

– Здесь не отель. Вы не слышали ночью никакого шума, ничего необычного… – Берри развел руками:

– Я очень крепко сплю, господин Шуман. У бассейна, в любом случае, играла громкая музыка… – дверь за поваром захлопнулась. Доктор заметил:

– Начальник охраны сказал, что калитку вчера не закрывали… – в разговоре с Шуманом негр пожал плечами:

– У некоторых горничных был выходной. Девушки ходят в город, на танцы, возвращаются поздно. В таких случаях его превосходительство разрешает держать калитку открытой. Президент заботится о нас, место здесь безопасное… – по мнению Шумана, Нкрума был слишком либерален к своим подданным:

– Обезьяны всегда поддерживают друг друга, – недовольно подумал Доктор, – но хорошо, что они ненавидят белых. Сеньорита Мирон далеко не убежит… – пережевывая сочную сосиску, он хмыкнул:

– Берри говорит правду. Он туповатый парень, недалекий, как говорится. Хотя готовит он, действительно, отменно, очень хорошее приобретение… – городской телефон затрещал, когда они занялись круассанами. Шуман протянул руку к трубке:

– Слушаю… – он кивал, осыпая крошками пиджак, – что ты сказал? Передатчик? Пусть немедленно отправляют полицию по адресу пеленга… – Доктор покрутил головой:

– Ах, они знают только район, но не точный адрес… – Шуман ядовито добавил:

– Еще двадцать лет назад гестапо могло определить расположение передатчика с точностью до дома. Хорошо, пусть прочесывают район. Приезжай, у нас горячие круассаны… – он потрепал Адольфа по плечу:

– Кажется, мы оказали Нкруме большую услугу. Вчера вечером местная служба безопасности засекла выход в эфир незарегистрированного передатчика. Послание зашифровано, обезьянам его не взломать, но теперь понятно, что здесь делала сеньорита Мирон… – Адольф нехорошо улыбнулся:

– Пусть она имеет дело с обезьянами, партайгеноссе Шуман… – парень аккуратно налил себе кофе, – я не позавидую ее судьбе.

– Потерпите немного, мадемуазель Мирон… – мягко сказал Иосиф по-французски, – вам повезло, что собака вас не тронула… – Тата шмыгнула носом:

– Почему, месье Жозеф… – стоя на коленях, Иосиф держал в зубах фонарик. В подвале горела одна слабая лампочка. Для работы с передатчиком больше света не требовалось, однако сейчас, как он объяснил Механику, ему нужно было видеть, что он делает. На низкой скамейке он разложил свой малый хирургический набор:

– То есть не мой, а мамин, – поправил себя Иосиф, – мама с ним прошла от Карпат до израильской границы… – холодно поблескивала немецкая сталь скальпелей и пинцетов. На мягкой коже футляра читались стершиеся золоченые буквы: «Золинген». Он аккуратно приводил в порядок неприятную ссадину на боку девушки: