Константин Петришин - Битва за ясли господни

Перед глазами Корнилова предстала жуткая картина полного разгрома турецкого флота. Купеческие суда и два транспорта затонули у причалов от попадания в них ядер. Пароход « Эрекли» горел и, когда «Одесса» входил в бухту, турецкий пароход взорвался. Его горящие обломки долетели до городских строений, и в Синопе начался пожар. Держались на плаву только фрегаты «Дамиад», «Ауни-Аллах» и «Несими-Зефер», а также корвет «Фейзи-Меабур», с которых уже начали свозить раненых и пленных турецких матросов.

По прибытию на флагман «Императрица Мария» вице-адмирала Корнилова и контр-адмирала Новосильского, было принято решение направить в город парламентеров и сообщить городским властям, что русская эскадра пришла для истребления военного флота. Городу не будет принесен вред.

Затем Нахимов пригласил Новосильского и Корнилова к скромно накрытому столу.

Однако не прошло и получаса, как в кают-компанию вошел адъютант Нахимова и доложил, что на «Императрицу Марию» доставили пленного командующего турецким флотом Осман-пашу, а также командиров фрегата «Фазли-Аллах» и корвета «Файзе-Меобур».

– А где остальные? – спросил Нахимов.

– Убиты, или в тяжелом состоянии, Павел Степанович, – ответил адъютант.

– Ну, бог с ними… Осман-пашу ко мне. Остальные меня не интересуют… – и чему-то усмехнувшись, добавил, обращаясь к Корнилову и Новосильскому: – Вот как выходит… Жизнь даёт один только бог, а отнимают её кому не лень.

…К ночи, прибывшие из Севастополя пароходы, отбуксировали в море горящие турецкие корабли, чтобы с переменой направления ветра, пылающие костры не нанесло на русскую эскадру.

А с утра экипажи кораблей притупили к ремонту поврежденных ренгоутов и такелажей и заделке пробоин в бортах и на палубах.

Нахимов приказал перенести свой флагманский флаг на корабль «Великий князь Константин»

Фрегат «Императрица Мария» сильно пострадал, было решено, что в Севастополь он пойдет на буксире парохода «Одесса».

В ночь на 19 ноября погода устоялась. Разорвались тучи, на смену им пришли редкие облака, через которые проливался холодный свет луны, отражаясь тусклым блеском на поверхности бухты.

Пожар в Синопе, начавшийся еще днем, никто не тушил, и он разгорался, пожирая дома один за другим…

На рассвете 20 ноября русская эскадра снялась с якоря и покинула Синопскую бухту и горящий город…

3

Во второй половине дня 22 ноября эскадра Нахимова стала входить в Севастопольскую бухту. Встречать корабли вышел весь город. Толпы людей теснились на причалах, а самые отчаянные на баркасах и рыбацких лодках плыли навстречу кораблям, израненным и смертельно усталым.

За двое суток перехода море изрядно потрепало эскадру, словно проверяло ее еще раз на прочность.

Сразу после выхода из Синопской бухты море встретило русские корабли спокойной зыбью. Однако к ночи поднялся сильный ветер. К утру заштормило и пришлось отдать буксиры и на парусах идти к родному Севастополю. К утру 22 числа ветер стих также внезапно, как и начался, и пароходы снова взяли израненные корабли на буксир.

Невзирая на несносную погоду, люди на причалах были одеты по-праздничному. У некоторых в руках оказались даже цветы.

Когда корабли выстроились на внутреннем рейде, с пристани грянул духовой оркестр, а из крепостных орудий прогремело три залпа в честь победителей.

До глубокой ночи и весь следующий день Севастополь ликовал.

Утром 23 числа вице-адмирал Нахимов проехал по госпиталям, в которых разместили раненых. Первым делом нашел госпиталь, где находился капитан 1-го ранга Барановский. Шрапнелью ему пробило бок, однако повреждение получили только мягкие ткани. Рядом с Барановским лежал штурман штабс-капитан Родионов. Ему оторвало правую руку. Состояние офицера было тяжелое, и Нахимов попросил доктора сделать все, чтобы облегчить страдания раненого.

– У нас есть еще один такой же, – сказал доктор. – Только с ним еще хуже. Ему оторвало ногу.

– Как его фамилия? – спросил Нахимов.

– Прапорщик Плонский.

– Я запомню, – сказал Нахимов. – Им больше, чем кому-либо принадлежит слава нашей победы и оставить их без внимания и заботы – это грех перед богом.

– Павел Степанович, только в нашем госпитале таких около трех сотен, – ответил доктор. – И всех их нельзя обделять вниманием, потому как у каждого из них есть родители, жены, дети. И хорошо, если мы их поднимем на ноги.

Нахимов согласился с доктором. Пообещал все сделать для поддержания и выздоровления раненых и уже в конце дня приехал в штаб флота.