Александр Карпачев - Всегда живой

К нему уже спешил заместитель Тит, с трудом одолевший другого германца. Немец был мертв, лошадь хрипела, и жить ей оставалось недолго. Солдаты, увидев, что их командир жив, приободрились, строй выдержал атаку, сам пошел в наступление, и центурия смогла пробиться к обозу.

Разгоряченный сражением Марк не сразу обратил внимание, что у него работает только правая рука, левая не слушалась, поднять ее было невозможно. Наступило затишье, Марк добрался до лекаря. Лекарь, осмотрев и потрогав огромный кровоподтек на плече, успокоил Марка: кость цела и даже связки не повреждены, просто рука выбита из сустава. Он тут же вправил ее.

Только ближе к вечеру, оставив практически весь груз, удалось соединиться с авангардом. На ровном сухом месте части двадцать первого и пятого легионов сдерживали слабые атаки противника, сохраняли плацдарм для намеченного лагеря. Если бы не жадность немцев, бросившихся грабить оставленный обоз, а не продолжать атаку, то судьба сражения была бы решена.

Надо было ставить лагерь, посылать за подмогой, так как легионы лишились практически половины кавалерии. Но, как известно, беда не приходит одна. Выяснилось, что в брошенном обозе остались шанцевые инструменты: топоры, пилы, ножи для вырезания дерна, парусиновые носилки для переноски земли, была потеряна большая часть палаток, нечем было перевязать раненых.

Резали дерн мечами, таскали в уцелевших палатках землю, и до темноты удалось все-таки сделать невысокую насыпь и соорудить на ней хилый частокол. За этой тяжелой работой, казалось, никто не думал, что, возможно, это его последний день на земле, но как только солнце скрылось за холмами, были зажжены костры и разделены последние припасы, забрызганные кровью и грязью, стало понятно, что все думают об этом.

Днем Марку, как и другим, некогда было размышлять о завтрашнем дне, строить планы. Но в темноте, поняв, что они сделали все, что смогли, и теперь остается только ждать рассвета, стало как-то уж совсем тоскливо от чувства обреченности.

Уставший, залитый кровью и грязью Понтий подошел к костру Марка. Марк издали видел его во время боя, тогда он был на лошади, но когда легионы вырвались на равнину и начали строить лагерь, лошади под Понтием почему-то не оказалось.

– А у меня тоже лошадь убили, – сказал Марк, думая, что лошадь Понтия постигла та же участь, что и его.

– Нет, моя, слава богу, жива, но на ногах еле держится, сколько протянет, не знаю.

– Да, влипли мы, – пробормотал Марк, завидуя Понтию, оставшемуся с лошадью.

– Ну, из трясины мы выбрались, впереди, говорят, нормальная дорога, дальше все зависит от нас.

– И от них, – кивнул Марк в сторону немцев.

– Ну, на то свобода воли.

– Да я в последнее время стал отрицать свободу воли, мне кажется, все уже решено, просто об этом решении нам еще неизвестно.

– А не находите ли, молодой человек, – начал ехидно Понтий, – что отрицание свободы воли тоже есть волевой акт…

Марк, пойманный на логическом противоречии, не растерялся, он имел в виду несколько иное.

– Я неправильно выразился, я не отрицаю свободы воли, я хотел сказать, что она нам не дана изначально, а только действуя, мы проявляем ее, ну, как художник, рисующий картину: постепенно, мазок за мазком появляются детали, проступают лица. Я не думаю, что картина сразу складывается целиком в его голове, нет, он, конечно, знает, что будет рисовать, но в самом процессе рисования замысел приобретает не только законченную форму, но и рождается… – пустился Марк в разговор, чтобы хоть как-то отвлечься.

– А-а-а, тогда понятно, в этом что-то есть, да, скорее всего, свободы не существует вне нас… – Понтий помолчал, посмотрел на костер, где заместитель Марка готовил скудный ужин. – Ладно, философия, конечно, утешает, но духовной пищей жив не будешь, смотрю, у вас кое-что осталось, значит, голодными спать не ляжете…

– Это единственное, что радует… – пробурчал Марк.

– Ну-ну, побольше оптимизма, по крайней мере, завтра воля проявится, замысел осуществится или не осуществится. Я вот даже не знал, когда мы с Сеяном и Друзом приехали на Дунай, как будем усмирять бунтовщиков. То есть план, конечно, был, но гарантии успеха не было. Но тут случилось лунное затмение, и народ испугался, еще бы не испугаться, да и мы еще подлили масла, объяснив, почему случилось затмение. И все – как шелковые стали. Можно сказать, что повезло, но везет только тому, кто идет навстречу, и сегодня мы сделали, все, что смогли. Так что завтра обязательно что-нибудь произойдет, не может не произойти… Пойду я, у Цецины с ужином получше…