Александр Карпачев - Всегда живой

Марк оказался в армии под командованием Цецины. С боями, преодолевая сопротивление немцев, сжигая их города, они дошли до Эльбы, где должны были встретиться со второй армией, возглавляемой Германиком, которая на кораблях прошла к устью Рейна, вышла в Северное море и, спустившись по Эмсу, оказалась в самом сердце Германии.

Две армии встретились недалеко от Тевтобургского леса, в котором, как говорили, все еще лежали непогребенными останки Вара и его легионов.

Всем, в том числе и цезарю, захотелось найти это место. Вперед был послан Цецина, среди его передового отряда были те, кто шесть лет назад сумел вырваться из этой бойни.

Нашли лагерь Вара, он оказался большого размера, и было ясно, что в нем находилось все войско. Располагался он на открытом пространстве: посреди поля белели скелеты, где одинокие, где наваленные грудами, смотря по тому, бежали воины или отбивались. Были здесь и обломки оружия, и конские кости, и человеческие черепа, пригвожденные к деревьям. В ближних лесах обнаружились жертвенники, у которых немцы принесли в жертву трибунов и центурионов первых центурий.

Солдаты, второй раз оказавшись на этом месте, стали вспоминать, рассказывать и показывать: вот тут погибли легаты, а там попали в руки врагов орлы, а вот на этом месте Вару была нанесена первая рана, а вот там, справа от трибунала, чтобы избежать плена, он пронзил свою грудь мечом. Они показывали, откуда произнес речь Арминий, показывали, где и сколько было поставлено виселиц и выкопано ям для погребения живьем.

Выдавшееся затишье Марк использовал для описания похода. Он работал в своей палатке, когда в нее зашел заместитель легата Стаций Сильван и Понтий Пилат. С Понтием Пилатом Марк лично знаком не был, хотя слышал о нем. Он присоединился к войскам в самом начале похода. Сам Понтий служил на Дунае и участвовал в усмирении тамошнего мятежа. Все знали, что он друг Сеяна.

Держался все это время Понтий довольно обособленно, среди солдат показывался редко, в разговоры не вступал. Все гадали, какого черта он торчит здесь, а не у себя в Паннонии. По официальной версии, озвученной перед командным составом, Понтий прибыл для освоения опыта, причем не уточнялось, какого, то ли опыта в подавлении восстания, то ли опыта боевых действий против немцев, хотя у Марка да, наверное, и не только у него, создалось впечатление, что приехал он разведывать и разнюхивать. Ни для кого не было секретом, что Германик и Друз недолюбливали друг друга и открыто соперничали за благосклонность отца.

Марк встал перед начальством и отдал честь.

– Вот герой, который спас Планка, – представил его заместитель легата.

Понтий протянул руку и поздоровался.

– Давно хотел познакомиться, но как-то все не мог времени найти, – по-простому начал Понтий.

– Я пойду, у меня дела, общайтесь, – сказал Сильван и удалился.

– А я как раз в Риме был. Планк всем тогда рассказывал про свои злоключения. Не знаю, как уж там было на самом деле, что он приукрасил, о чем умолчал… да и спрашивать не буду, – добавил он, заметив замешательство Марка, подумавшего было, что Понтий хочет выведать у него, не струсил ли тогда Планк. – Главное, он говорил, если бы не солдат по имени Марк из отряда сопровождения Германика, то я с вами тут не болтал бы.

– Ну, не я один помог, Кальпурний – знаменосец – тоже, он даже больше…

– И про Кальпурния вспоминал, но ведь это ты вырвал его из рук мятежников.

– Это я не буду отрицать, – скромно сказал Марк.

– Вот так вот и творится история, вот так вот в нее входят.

– Не думаю, что меня где-нибудь упомянут.

– Упомянут-упомянут, какой-нибудь историк напишет и все – на века.

– Мне кажется, моя награда меня нашла – я стал центурионом. Этого мне хватит, хотя я просто выполнял приказ.

– Славы мало не бывает.

– Я даже о ней не думал.

– А о ней никто не думает… – Понтий подошел к столу и взглянул на лист бумаги. – Письмо домой?

– Нет, пока время есть, пишу хронику похода.

– Надо же! – искренне удивился Понтий. – Я всегда верил в римскую армию; если уж у нас рядовые центурионы оставляют воспоминания, то нас вообще не победить. Я всегда считал, что нам недостает именно лейтенантской прозы. Генералы, командующие фронтами, полководцы пишут. Но они пишут со своей высоты, все хотят, чтобы было как в «Записках о Гальской войне», это, конечно, вершина, никто не спорит, но нам нужна война именно изнутри, из окопов, именно такая, которую видит большинство, это будет на пользу всем, на пользу империи. Крепость империи не в единстве наверху, а в том, что единство пронизывает ее не только сверху донизу, но и снизу вверх…