Александр Карпачев - Всегда живой

Здоровый цинизм Понтия нисколько не обидел Марка, ему понравилась эта откровенность.

Ночь и в том, и в другом лагере началась беспокойно. Но это беспокойство было разным. Немцы праздновали победу, пили у полыхающих костров шнапс и кричали во всю глотку, как выебут римлян во все отверстия. С окрестных холмов их крики разносились далеко по долине, а ущелья отвечали им эхом.

В римском лагере костры едва теплились, все говорили вполголоса, раздавленные тяжелыми мыслями о своей участи. Палаток не хватало, поэтому многие устроились на ночлег возле костров. А те, кому на душе было совсем хреново, бесцельно бродили меж палаток и спящих. Марк тоже не хотел спать. Посмотрев на то, как устроились на ночлег его солдаты, отошел от своих и пошел к воротам, обращенным к немцам. Его неохотно выпустили, взяв обещание не отходить далеко. Марк прошелся вдоль невысокого частокола и присел на вал.

Немцы продолжали веселиться, так как были уверены в своей победе. Марк, отгоняя мысли о смерти, подумал, что это может быть хорошо, так как они тоже не выспятся, так что хоть в этом мы будем равны. Он обернулся к своему лагерю, лагерь шевелился и вздыхал, как тяжелобольной человек. Прильнув к щели в частоколе, Марк поймал себя на мысли, что он заглянул в другой мир, не имеющий к нему никакого отношения. Он не чувствовал, что все происходящее происходит с ним, было такое ощущение, что это пьеса, а он лишь зритель. А если ты зритель, то надо просто досидеть до конца и все станет ясно и понятно. А можно ничего не досматривать, встать и выйти из зала.

Встать и выйти… два дня назад воины обсуждали поступок Куртциуса в Товтобургском лесу и никак не могли ответить на вопрос, почему же он ушел. А может, как раз потому и ушел, что во время боя неожиданно почувствовал себя посторонним, перестал ощущать себя участником пьесы, стал зрителем, взглянул на все это со стороны и понял, что его ничего не держит, а когда действие тебя никак не трогает, то даже уплаченных денег бывает не жалко.

В лагере зазвучал сигнал сбора для командиров. Марк встал и вошел внутрь. Цецина собрал всех на главной площади. «Единственное наше спасение – оружие. Да, у нас практически не осталось палаток, мало еды, с двух сторон немцы, но мечи и копья с нами. Надо оставаться в лагере; если мы сейчас начнем отступление к Рейну, то нас перебьют по дороге. Немцев надо встретить за этими стенами, дождемся их и разобьем. Сейчас мы не в лесу и не в болоте, мы в своем лагере, вокруг открытая местность, преимущество будет за нами, враг будет разгромлен…»

В конце Цецина напомнил, что победа над таким свирепым и беспощадным противником принесет всем почет и славу, хотя это уже было явно лишним. Народ и так знал, биться придется насмерть. Дальше стали решать практические проблемы. Распределили между лучшими воинами оставшихся лошадей, Марку лошадь не досталась, да он и не смог бы управлять ею с одной работающей рукой. Командование приняло решение отправить первый легион в засаду. Цецина решил, что немцы начнут штурм лагеря с рейнского направления, чтобы отрезать им путь к реке и снова припереть к болотам. Незаметно, пользуясь темнотой, из лагеря вышел легион и расположился на краю леса, через который пролегал путь к Рейну. Так Марк второй раз оказался за воротами лагеря. Он подумал, что это символично.

Рассвело, и немцы не заставили себя долго ждать. Нестройными рядами они потянулись по полю, обошли лагерь и действительно начали атаку с западной стороны. Пока немцы таскали валежник и засыпали ров, римляне не отвечали, но когда немцы принялись расшатывать частокол на валу, в них полетели дротики и стрелы. Воины, сгрудившиеся у вала, отчаянно рвались внутрь и не сразу заметили, что с тыла на них заходит легион. Они оказались зажаты между лагерной стеной и наступающими войсками. Войны на два фронта им было не выдержать, оставалось два выхода – прорываться в лагерь или снимать осаду и вступить в сражение с заходящими с тылу.

Но то ли по самонадеянности, то ли по неопытности немцы почему-то посчитали, что могут и разбить легион, и прорваться в лагерь. Но как только наступающий легион пришел в соприкосновение с противником, со стен на немцев посыпался такой град дротиков и стрел, что о штурме им пришлось забыть. Немцы оказались в замешательстве, Арминий скакал вдоль линии фронта и подбадривал свои войска.

Марк был на правом фланге своей центурии. Зажатые немцы бились отчаянно, но чем дальше это продолжалось, тем меньше было у них шансов, они все больше и больше увязали в сражении, а места для маневра оставалось все меньше и меньше.