Светлана Морозова - Куда ведешь, куда зовешь, Господи!

– Живот не обожгла, Валентина?

– Горит огнем и пальцы тоже!

– Дверь на замок, никого не впускать, никому не открывать, вести себя тихо, нас нет! – командовала я.

Стрельчиха, приподняв полы кофты, рассматривала красные пятна на животе. Грассиха сообразила:

– Валька, мажь салом казы брюхо и пальцы, все пройдет.

Мы заняли места вокруг стола, вывалили в миску вермишель с подливом. Разлили портвейн, разогретый на плитке, добавили сахар, гвоздику и красный перец – получился глинтвейн. Я подняла стакан:

– За нас, девки! А ты, Стрельчха, получишь за геройский поступок добавку. Стырить пылающие конские ноги, не жалея живота своего ради подруг – это подвиг. Мне тоже полагается добавка, но я великодушно отказываюсь от нее в пользу тощей Грассихи. За то Бог меня простит как организатора преступного сговора. Ну, девки, отпразднуем день рождения прекрасной талантливой акынши Базили и пожелаем ей счастья, здоровья, доброго мужа и кучу черноголовеньких казахских деток! Спасибо, Базиля, что дала возможность утолить голод бедным архитекторам.

Грассиха не удержалась:

– Ты, Светка, вечно что-то несешь, Не можешь по простому, плетешь чепуху, лишь бы болтать что-то несусветное.

– Так ведь от этого, Люенька, жить интереснее, я даже сказала – наряднее. Мне всегда хочется выразить что-то доброе, светлое, вечное…

–Ладно, заткнись, подавимся!

Все дружно вцепились зубами в жилистые обрезки мяса, которое ловко остругивала с лошадиных мослов Грассиха.

– За наше счастливое завтра и удачно провернутую операцию по изъятию излишков роскоши! Ура!

Потом я скорбно поджала губы и обратилась к Стрельчихе;

– Валентина, придется покаяться, нас видели!

Стрельчиха поперхнулась и закашлялась. Грассиха заботливо долбанула ее по спине и Стрельчиха, отдышавшись, испуганно спросила:

– Да ладно, никого ж не было, с чего ты взяла?

– Нас видел Бог! Прости нас, Господи, для всех старались! Лишнего не взяли, всем хватит, прости нас!

Девки посмеялись над испуганно таращившей глаза Стрельчихой.

– Да Бога-то, говорят, нет!

–А Ему до лампочки, кто что говорит, Он все равно – есть!

По комнате распространился запах мяса.

– Эй, кто-нибудь, форточку откройте, вонища от этих казы лошадиная. Казахи не досчитаются мосолыг, искать пойдут и сквозь дверь учуют. Если поймут кто спер, не сдобровать! – нас на этот пир никто не приглашал.

Резаные на кусочки казы мы торопливо, давясь, жевали, боясь услышать стук в дверь. Упругое жестковатое конское мясо было явно недоваренным. Обглоданные мослы выбросили в форточку, заметая следы пиршества. Из форточки несло морозным воздухом, и мы сидели некоторое время молча, согретые глинтвейном и закутавшись в одеяла. Запах казы, казалось, ушел и форточку закрыли.

Никто в дверь не стучал, разыскивая мосолыги. Девки успокоились, и на всех напал смех.

Неблагодарная Грассиха пригрозила:

– Ну, Левая, если моя жопа эти мослы не переварит, я тебе такую жопу устрою!..

– Не устроишь! Сил не хватит – ты теперь с горшка не слезешь! Ты, Люсенька, на нем теперь будешь неделю жить! По-твоему лучше сидеть не жрамши, непорочная ты наша и неблагодарная? Мы никогда не забудем Стрельчихин подвиг, она ради тебя не пожалела живота своего! Тебя же в профиль не видно было, один нос торчит, а поела – сразу появилось немножко попы.

Нам повезло, у Базили и ее друзей никто не догадался, какая сволочь свистнула из кастрюли две конские мосолыги.

Наш архитектурный корпус находился не в главном здании института, а отдельно, в старой центральной части города, где размещались старые одно-двухэтажные постройки. Рядом с нашим старым двухэтажным корпусом находилась Картинная Галерея, в которую мы лазили через забор, а чуть дальше киностудия «Казахфильм», в которой во время войны работали все знаменитости cоветского кино. Рядом был парк с большой красивейшей, нарядно раскрашенной деревянной церковью и Дом офицеров, где каждый день было кино.

Алма-Ата – многонациональный город. Так случилось с тех пор, когда в казахстанские степи по ленинско-сталинскому почину ссылали депортированных и репрессированных со всей страны. В столице жили казахи, евреи, немцы, корейцы, китайцы, русские, украинцы, кавказцы, греки… Не перечесть, тех, кто не вернулся в родные края из казахстанских лагерей. В нашей группе кроме русских были казахи, китаянка, немец, узбек и украинец.

Интересно было наблюдать, как вживаются в столичную жизнь приезжающие из сел и аулов абитуриенты. Например, появляется на первом курсе какой-нибудь русский Степа из далекого села. Он, конечно, потом и упорством пробился в студенты, а далее продолжал так же упорно грызть науку, разгружая товарняк на вокзале, чтобы не просить денег у родителей. Приехал Степа в скромной курточке. И не скоро вылез из нее, лишь к концу учебы приобрел приличный костюмчик. Мужскому населению в наше счастливое время было принято ходить в строгих костюмах и рубашках с галстуком.