Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том пятый

– При всем уважении к вам, месье Вале…, – швейцарский делец почти не изменился, только приобрел аккуратное брюшко и седину, – сейчас у меня концерты расписаны до семидесятого года включительно…, – Вале подался вперед:

– Всего пара недель, месье Авербах, – он взялся за свой календарь, – даже неделя, если вы так заняты…, – Генрик вскинул бровь:

– Занят и не вижу смысла обсуждать это дальше, месье Вале…, – Тупица на своем веку провел много переговоров с импресарио:

– Никакой разницы с арабским шуком, – смешливо подумал Генрик, – или с барахолкой в послевоенном Бреслау, где я стрелял окурки. Он наседает, я ломаюсь, набиваю цену и, в конце концов, мы сходимся на дате концерта и сумме гонорара…, – речь шла о приватных выступлениях в альпийском шале дельца:

– Три дня, – проникновенно сказал Вале, – всего три дня, если вы так настаиваете. Я опять устраиваю закрытый аукцион для друзей, ожидаются интересные картины…, – он чиркнул что-то на листке бумаги, – перелет в Женеву, разумеется, за мой счет…, – Генрик, в общем, мог выкроить несколько выходных в октябре:

– Там есть окно, – вспомнил Тупица, – в горах будет лежать снег. Мне надо отдохнуть, покататься на лыжах…, – он не собирался заводить разговор об Адели:

– Она носится с Тиквой, как с писаной торбой, – хмыкнул Тупица, – и тетя Клара от нее не отстает. Адель не уедет из Лондона по меньшей мере до Рождества. Она и Сабина будут хлопотать над ребенком на пару. Ладно, следующим летом у нас появятся свои малыши…, – Тиква относилась к опеке старших женщин с добродушным юмором:

– Тетя Клара, – однажды заметила девушка, – на сцене я вишу вниз головой на невидимых канатах и ползаю по стенам, тоже с помощью веревок. Думаю, что после такого роды пройдут успешно…

Они не успели даже ахнуть. Разговор шел за послеобеденным кофе в пансионе. Легко поднявшись, Тиква встала на пуанты. Стройная нога в черном чулке взлетела над головой девушки, она закружилась в фуэте:

– Беременность – не болезнь, – Тиква даже не запыхалась, – еще меня в Лос-Анджелесе научили индийским упражнениям, йоге…, – Клара замахала руками:

– Я верю, верю, милая. Но ты все-таки будь осторожней…, -теща считала, что Тиква ожидает двойню:

– Они с Аароном только отшучиваются, – вспомнил Генрик, – интересно, они сами знают, кто у них родится? Наверное, да…

Он не мог не признать, что для «Превращения» беременность Тиквы оказалось очень удачной:

– И она не боится уродовать себя на сцене, – уважительно подумал Тупица, – у нее отличный костюм и грим, она действительно напоминает насекомое…, – щелкнув золотой зажигалкой, он приписал к цифре на листке месье Вале еще один ноль:

– Два концерта по часу каждый, – подытожил Генрик, – программу выбираю я…, – шейхи любили, как называл это Тупица, популярную классику, – и перелет в бизнес-классе…, -Вале закивал:

– Договорились. Я переведу аванс не позднее следующей недели, месье Авербах. Большое вам спасибо…, – Генрик решил поговорить с тетей Мартой в Лондоне:

– Пусть сначала женится Маленький Джон, – они еще не видели невесту кузена, – тетя Марта сейчас занята, но она обрадуется новостям. На вилле Вале может появиться Максимилиан…

Не желая вызывать подозрений у швейцарца, Генрик не хотел спрашивать о Ритберге фон Теттау открыто:

– Отлично, – Генрик заметил направляющегося к ним портье, – сейчас я побалую вас и патронов своей игрой, месье Вале…, – портье прошуршал ему на ухо:

– Вас к телефону, месье Авербах, – Генрик не любил, когда к нему обращались на немецкий манер. Теща и тесть сегодня уехали с Аделью в Баден:

– Либо она увидела что-то интересное у антикваров, – портье препроводил его в закрытую бархатными шторами кабинку, – либо звонят насчет аренды нашего шале…, – Генрик узнал вальяжный, уверенный голос:

– Здравствуйте, маэстро, – сказал он, – мы с вами встречались в Новосибирске. Моя фамилия Матвеев.

Официант поставил на деревянный стол поднос с кофе. В саду пансиона росла даже виноградная лоза. Журчал маленький фонтан, птицы щебетали на черепичных крышах соседних домов. Воробьи перепархивали по глицинии, вившейся вдоль крашеной охрой стены. Джованни прищурился:

– Еще видны следы от шрапнели, – понял он, – но Вена пострадала во время войны меньше, чем немецкие города…, – закатное солнце грело его седой затылок. Он не успел понять, как Кларе удалось водрузить ему на голову соломенную шляпу:

– Остается купить еще тапочки и палку, – сварливо сказал Джованни, – и я окончательно превращусь в отпускника, вроде тех, что сегодня разгуливали по Бадену…, – Клара пощелкала спицами: