Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том пятый

– Миллион нам очень помог, – усмехнулся Скорпион, – а еще больше помогло то, что охранники тюрьмы тоже люди, то есть женщины…, – вернувшийся с континента с миллионом Боров перебрался в Англию. Парень закрутил быстрый роман с одной из надзирательниц тюрьмы, где содержалась Пиявка:

– Они все заглядывают в ближайший городок на выходных, – хмыкнул Саша, – в тамошних унылых местах больше никаких развлечений нет. Пара партий в бильярд, пара коктейлей и дело на мази…, – замужняя надзирательница, старше Борова лет на двадцать, даже собиралась бросить ради него семью:

– Она и будет сопровождать фургон, в числе других, – Саша тщательно продумал схему нападения, – и тоже получит пулю в лоб. Мы не оставляем свидетелей…, – Пиявку он собирался убить лично. Боров и остальные считали, что они наказывают предательницу:

– Однако ребенок ни в чем не виноват, – сказал ребятам Саша, – мы заберем его в Ирландию и воспитаем настоящим борцом за свободу нашей страны…, – в Праге он брал напрокат машину и возвращался в Британию морским путем:

– Не стоит тащить взрывчатку самолетом, – он повертел полученную в посольстве записку от товарища Котова, – заряды такой мощности, что легко снесут с земли все Банбери, не говоря о вшивой барже…, – товарищ Котов просил его вызвать в Прагу Моцарта:

– Что я и сделал, – наставник велел уничтожить послание, – а остальное не моя забота…, – Моцарт немедленно согласился приехать в город:

– Еще бы он не согласился, – Саша вышел из высоких дверей почтамта, – мы его подсадили на препарат, он стал наркоманом…, – в Праге ему понравилось:

– Почти запад, – взяв пива, он устроился в кафе неподалеку от Карлова моста, – но, кажется, их вольностям скоро придет конец…, – в посольстве недвусмысленно намекали, что чешским коммунистам выставят ультиматум:

– Дубчек и не коммунист вовсе, – недовольно заметил местный коллега Саши, передавший ему багаж с техническими средствами, – он пускает в страну кого ни попадя, отменил въездные визы для западных туристов и развел порнографию в прессе…, – коллега потряс ярким журнальчиком. Саша добродушно заметил:

– Это всего лишь бикини, товарищ. Устои коммунизма не пошатнуть круглой задницей и тонкой талией, – он полюбовался девушкой, – тем более, это Тиква Майер, голливудская актриса, а не местная барышня…, – коллега напыщенно сказал:

– Ни одна комсомолка не снимется в таком виде…, – Саша чуть не ответил: «И не надо». Он еще не видел ни одной хорошенькой комсомолки:

– Кроме Куколок, но те только номинально состояли в Союзе. И Маши, разумеется, – Саша почувствовал обычную тоску, – ничего, сейчас я привезу мальчика домой, и она смягчится…, – с надеждой сказал себе Саша, – Маша не устоит перед моим предложением. Пусть парни растут вместе, у нас появится настоящая семья…

Генрик тоже понятия не имел, что от него надо русским:

– Наверняка, какая-то ерунда, – он завел мерседес, – главное, что я получу мои таблетки…, – Адель хлопнула дверью машины. Щеки жены раскраснелись, от нее пахло сладостями:

– Тиква выиграла плюшевого медведя, – хихикнула жена, -а я просто плюшки, то есть купон на бесплатную выпечку…, – ее губы испачкала сахарная пудра, – я и тебе принесла, милый и вот еще кофе…, – второй мерседес погудел. Адель высунулась из окна:

– Езжайте вперед, – крикнула она брату, – мы за вами…, – пограничный переход располагался прямо на окраине городка. Вывернув с площади, Генрик повел машину к развевающемуся у шлагбаума флагу социалистической Чехословакии.

Тонкий белый луч прожектора осветил прижавшуюся к фанерной стене бесформенную фигуру в коричневом балахоне. По углам сцены валялись ломаные стулья, на полу расстелили старую газету с какими-то отбросами:

– Вокруг даже воняет дерьмом, – услышала Клара тихий шепот, – жаль, что Майер уходит в Голливуд, он отличный режиссер…

За несколько дней, проведенных в Праге, Клара вернулась к чешскому языку:

– Вообще мы всегда говорили по-немецки, – объяснила она Джованни, – как и все еврейские семьи, но мой отец преподавал историю в гимназии. Он отлично владел чешским, меня растили с двумя языками…, – Клара узнавала и не узнавала родной город:

– Прага не очень пострадала, – сказала она детям, – судя по всему, нацисты не успели разрушить город. Однако дело довершили коммунисты…, – женщина вздохнула, – везде наталкиваешься на их флаги…, – алое знамя развевалось в вестибюле оперы, где до войны работала Клара.