Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том пятый

– Много работы, – объяснил он, – суды только на прошлой неделе ушли на каникулы. Начало лета у нас самое горячее время…, – он помолчал, – к тому же, женится только Маленький Джон, а беготни со свадьбой добавилось у всех…, – перед отъездом в Хитроу Волк привез Шелти в Мейденхед:

– Пусть пес побудет на природе, – сказал он экономке, – в замок я не успею, а особняк его светлости заперт…, – охрана из дома на Ганновер-сквер пока переехала в Банбери, но предполагалось, что после венчания молодые обоснуются в городе:

– Я не собираюсь покидать деревню, – заявил герцог, – незачем срывать Чарли и Эмили из школы. Здесь безопасней, чем в Лондоне, в округе все друг друга знают…, – Джон усмехнулся:

– Пусть Джон и Орла продолжают сами варить яйца, у них это хорошо получается…

Маленький Джон, по документам американца Брэдли, и, как шутил герцог, с протекцией Марты, устроился рабочим в «К и К». Орла разливала пиво в пабе по соседству с их квартиркой и пела на вечерних концертах.

Волк и Марта пока видели будущую графиню Хантингтон только на фото:

– Красивая девушка, – Марта помялась, – но, Джон, ты уверен, что…, – щека герцога дернулась, Марта вовремя себя оборвала:

– Оставь, – сказал ей Волк, – сейчас он ничего не захочет слушать. Он ездил туда с Верой, девушка не вызывала у них подозрений…, – Марта отозвалась:

– На войне Вера обманулась в предателе, а Джон пристрастен, когда речь идет о мальчике…, – Марта и сама не знала, что ее беспокоит:

– Не каждый ирландец поддерживает ИРА, – напомнила себе она, – не каждая девушка медовая ловушка. Но все слишком сходится, слишком аккуратно…, – она попыталась отложить транспортировку Густи на остров Уайт:

– Ничего не получилось, – пожаловалась Марта Волку, – ее нынешняя тюрьма подписала и отослала необходимые документы. Ладно, будем надеяться, что ничего не случится…, – Волк внимательно взглянул на нее:

– Ты думаешь, что Паук в Британии…, – Марта пощелкала пальцами:

– Не знаю, то есть не могу сказать. Но мама тоже считает, что Орла не случайно прицепилась к Маленькому Джону, хотя мы ничего не докажем…, – по телефону мать велела Марте быть особенно осторожной:

– Мне все время чудится, что за мной следят, – невесело сказала Марта, – у тебя тоже так случалось…, – щелкнула зажигалка, мать сухо рассмеялась:

– У меня пятьдесят лет так случается, каждый день, даже на острове. Ты никогда не избавишься от этого ощущения, а что касается девушки Маленького Джона, – мать помолчала, – ты права, если это игра, то все разыграно, как по нотам. Ты или я тоже бы так сделали…

Полицейские в Соединенном Королевстве получили фотографии Паука, однако Марта сомневалась, что кузен попадется на глаза уличным бобби:

– Таких мужчин, как он, вокруг тысячи, – поняла женщина, – и он не привлечет к себе внимания…, – Марта чувствовала себя попавшей в паутину, обездвиженной жертвой:

– Словно бедный Хаим, – Дебора звонила Марте с нью-йоркского почтамта, – сначала ФБР его подставило, а теперь его хотят обвинить в убийствах Кинга и Кеннеди…, – Дебора сдерживала слезы:

– Он пишет на адрес ребе в Бруклине, а в синагоге все передают мне…, – женщина добавила:

– Он пока в Сайгоне, где безопасно, но ведь его могут отправить и в джунгли…

От сковороды с капустой поднимался приятный запах можжевельника. Волк взялся за перечницу:

– Щей у вас не сварить, – сказал он пасынку, – капуста сладкая. В польских лавках водится настоящая, но времени разъезжать по лавкам нет, я послезавтра улетаю в Лондон…, – он велел:

– Накрывай, а я принесу шампанское. Коллеги Марты за два десятка лет собрали здесь неплохой винный погреб…, – он крикнул в раскрытую дверь: «Марта, обед готов!»

– Потом мне надо отлучиться, – Волк снял фартук, – вы с матерью побудете вдвоем…, – раскладывая приборы, Генрих поинтересовался:

– Куда вы едете…, – Волк чиркнул спичкой. По беленой кухне поплыл пряный аромат табака для самокруток:

– В аэропорт Тегель, – коротко сказал он, – надеюсь, что рейсы не задержат из-за дождя…, – за раскрытым оком шумели мокрыми листьями липы, – давай, садись за стол…

Устроившись перед тарелкой с тушеной капустой, Генрих велел себе больше ни о чем не спрашивать.

Рейс из Мюнхена в Западный Берлин считался внутренним, но выполняла его не «Люфтганза», а «Pan American». По требованию ГДР, в воздушное пространство страны допускались только американские, британские или французские компании. В наземном персонале аэропорта работали немцы, но в пилоты или стюардессы им хода не было.