Раушан Илиясова - Багровые степи. Повесть

В год распределения пастбищ мы не пострадали; с тех пор, мне удалось увеличить поголовье скота в три раза, – продолжал думать он, – а что творится сейчас… Совсем перестали уважать людей. Нагло пытаются отобрать скот под предлогом раздачи беднякам, – при мыслях об этом, у него злобно сверкнули глаза. – Костьми лягу, но, ни одной паршивой овцы не отдам!». Он снова пошевелился, задев плечом, спящую рядом, жену. Она, недовольно что-то проворчав во сне, закашляла и, обнажая худощавую спину в тонкой ночной рубашке, перевернулась на другой бок. Длинная тугая коса, защекотав ноздри, задела его лицо. Нетерпеливо отбросив от себя косу, он прикрыл жену одеялом. В голову пришла мысль, что, несмотря на одолевающую болезнь, она совсем не изменилась с тех пор, когда он впервые увидел ее в родительском доме. Черноокая красавица Мариям, из рода Каракесек, была единственной дочерью бая Акылжана. Прослышав о ее красоте и покладистом характере, его отец Курман отправил сватов в аул Акылжана, предложив калым в сто голов отборных лошадей. «Илияс, – обратился тогда к нему отец, – в юрте твоего старшего брата Абата слышится детский смех. Пришло время и тебе обзавестись семьей. А потом, подыщем жену Картпагамбету. Пора и его образумить». Старик, прислушиваясь к шуму, снова привстал и пробормотал: «Совсем нервы сдали. Когда я путал шум ветра с топотом копыт?». Взбив руками пуховую подушку, он попытался удобно расположиться; однако сон не шел к нему. Вспомнилось, как горевала Мариям о не появившейся, в ее юрте, детской колыбели. Тогда, чувствуя себя виноватой перед ним, она покорно приняла известие о токал и с радостью принялась за воспитание трех его сыновей, рожденных Торгын. Своенравная Торгын приходилась дочерью Бектурсыну – известному бию из рода Табын. Его отец не поскупился на калым за нее, высоко оценив согласие Бектурсына на замужество дочери в качестве второй жены. За десять лет, Торгын родила ему трех сыновей и единственную дочь. И если, Мариям-байбише разрешалось принимать участие в воспитании сыновей, то к своей дочери Торгын никого не подпускала. Пока Ляль, Шынасыл и Кунасыл росли среди ватаги аульных мальчишек, Тарбию она растила как маленькую восточную принцессу, выполняя любой ее каприз. На недовольное замечание мужа она отвечала: «В жизни невозможно предугадать три вещи: с кем будет заключен супружеский союз, пол будущего ребенка и дату смерти. Неизвестно, в какую семью попадет мой птенчик. Поэтому, позвольте мне растить ее в радостях и довольстве». Теперь Тарбие исполнилось шестнадцать, и недавно, Торгын завела речь об ее сватовстве. «Это должен быть достойный род, – неторопливо говорила она, подавая ему пиалу с горячим чаем. – Я думаю, мы могли бы породниться с аулом Есназара. Разве могут они соперничать с нами по количеству поголовья скота или такими обширными пастбищами? Для них, наша Тарбияжан, со своим приданым, станет словно принцесса – они будут пылинки сдувать с нее. Моя девочка родилась только для такой жизни!». «Ох, женщины! – подумал старик, переворачиваясь на другой бок. – Снег летом повалит, а они будут думать только о своем». Одновременно, до слуха донесся кашель младшего сына Кунасыла, спящего в противоположной части юрты. Невольно, из памяти, всплыли слова покойного отца: «Знающий победит тысячи, а сильный – только одного!». Поэтому, когда сыновья подросли, их обучение даже не обсуждалось. «Аке 2 2 Аке (каз. әке) – отец. , – мысленно обратился старик к покойному отцу, – мы выполнили Ваше поручение – все Ваши внуки были отправлены учиться в медресе. Вот только закончить обучение не удалось». Четверо сыновей старшего брата Абата получали образование в Туркестане; его трое сыновей учились в Оренбурге. Несмотря на то, что у младшего брата Картпагамбета не было наследников, отец, незадолго до своей трагической гибели, и с него взял обещание, что он выдаст замуж своих дочерей, исключительно, за образованных сынов кочевой знати. Теперь, происходящие перемены могут изменить обстоятельства не в лучшую сторону. Месяц назад, весточку прислал Изимбет, сын Токтасына – брата отца. Изимбет передавал о своей откочевке, вместе с некоторыми влиятельными людьми, в сторону иранских земель и предлагал присоединиться к нему. «Я родился и вырос в урочище Мендикуль, – подумал старик, сверкнув глазами. – Здесь земля моих истинных предков. Здесь я похоронил отца. Здесь мои сыновья похоронят меня. В народе говорят: „В своем ауле и собака хвост трубой держит“. Кто меня ждет на чужбине?». От этих мыслей больно кольнуло в сердце, и взгляд снова наткнулся на открытый тундюк. Оказывается, за беспокойными думами, он не заметил, как небо стало светлеть. «Скоро время фаджр намаза», – подумал он и, намереваясь совершить утреннюю молитву, стал подниматься с теплой постели. Взяв с собой кувшин для омовения, вышел на улицу и направился к любимой сопке.Читать дальше