Аскольд Де Герсо - Графиня поневоле. Ссылка

Они расточали высокопарные комплименты, прикладывались к ручкам дам, но что происходило под личиной этого блеска, едва ли кто-то придавал значение. Все эти приторные любезности, что расточали молодые повесы, едва ли могли иметь что-то общего с тем, о чём они думали или измышляли в действительности.

Может статься, даже маски были изобретены именно с этой целью: дабы собеседник не увидел фальшь эмоций. Лизавета, после первых же балов, потеряла какой-либо интерес к этому лицедейству и вполне возможно не переступила порог ни одной залы, если не положение супруга – графа Апраксина.

Она не могла взять в голову, что так привлекает Иринку в этом мире, где самые что ни на есть привычные стекляшки, подвергнутые небольшой обработке для некоторого сходства, выдают за подлинный бриллиант. Но ценителя настоящего этим не проведёшь: и блеск нечистый, и слишком уж настойчиво навязывают. И не в этом ли была причина того, что граф предпочёл никому не известную купеческую дочь, дочерям – наследницам громких имён и несметных богатств? Но за всем этим зримым, скрывалось порою слишком уж много тёмных пятен, что едва ли могло привлечь Александра Апраксина. А было дело, что уж скрывать, предлагали невест, сватали.

Лизавета, пусть и провинциалка, но тятенька её – Вахруша Бахметьев, человек передовых взглядов, выписал дочери гувернантку из самой столицы, благодаря чему дочь и в письме преуспела, и в счёте. Да и в языке французском неплохо освоилась, читала классиков в оригинале. Но от чего был в полном восторге граф, так виртуозной игрой Лизаветы на рояле, её тонкие и длинные пальцы, словно бабочки в яркий солнечный полдень, порхали над клавишами, извлекая чудное звучание.

Апраксина, занятия Лизаветы на рояле, приводили в такое состояние неземного блаженства, едва ли подвластного перу. Да и сама она страстно любила музицировать, ради чего граф устраивал у себя во дворце музыкальные вечера, где слушатели делились мнениями, обсуждали новости в музыкально-театральной среде и в эти вечера, Лизавета, казалось, вся сияла изнутри. Премьеры, что обсуждали гости, на которых ей не довелось побывать, вызывали бурю эмоций. У неё разгорались глаза, от волнения на лице проступал румянец, как после лёгкого морозца.

Что до нарядов, так разве в них всё дело, истинное золото и под грязью блестит. Лизавета была настоящая, пусть она не говорит заученными приторно-слащавыми оборотами, этому недолго научиться, а вот замысловатым фразам, витиеватым – это от Бога. А поговорки, что порою, она вплетала в свою речь, загадки загадывала, сам Апраксин терялся в тщетной попытке найти отгадку.

Граф также не находил ничего привлекательного в них, что часто устраивались для продвижения по службе, для устройства дочерей с выгодой, по сему особливо приглашали молодых людей из знатных, именитых семей. Ну не было настоящего веселья в этом нарочитом фарсе напомаженных и наряженных дам и кавалеров. Но деловая необходимость, да и простая вежливость требовали соблюдения этикета.

Отвергни он приглашение очередного приближённого к трону, назавтра можешь оказаться в полной опале, что самый бедный баронет не пожелает протянуть руку для пожатия. Оказавшись в этом притягательном для большинства мире, Лизавета вынесла для себя единственное мнение: этот рай, что благие намерения, коими вымощена дорога в ад, призрачный мираж над бездной, не имеющий ничего общего с реальным миром.

Больше всего Лизавету заботила её семья, чему она посвящала всё свободное время. Устоявшаяся в обществе тенденция, пришедшая из Европы, что женщина должна заниматься карьерой, её нисколько не занимала. В этом, возможно, сказывалось её провинциальное происхождение, где люди продолжали жить традиционным укладом жизни: мужчина считался главой семьи, а женщина оберегала быт. Предмет, коему она предпочла отдаться целиком, назывался семья, исконно русская семья, как она представлялась ей по примеру родителей, других семей.

Все рассуждения в обществе о правах мужчин и женщин ею воспринимались с лёгкой усмешкой, поскольку её тятенька с маменькой, никогда не заговаривавшие об этом, жили при этом в полном мире и согласии. И Лизавете думалось, что эти вопросы мучают только праздных людей, что привыкли получать от жизни одни удовольствия, видящие в семье только получение плотских наслаждений, но не желающие отдавать ничего взамен и по этой самой причине её удивляли разговоры о долгах того или иного господина, превышающие их доходы. Её тятенька, Вахруша Бахметьев, при наличии уже небольших долгов не находил себе места, а господа же, будто и не обращают на то внимания.