Юлия Краснова - Белое сердце. Исторический роман

Итак, вытирая наворачивающиеся слезы, я уходила все дальше и дальше от дома. Но открыто ходить по городу было глупо. Мне нужно было спрятаться где-нибудь хотя бы до вечера.

С правой стороны я увидела неприметную булочную.

Внутри была длинная очередь из низших слоев общества. Повернувшиеся люди все как один посмотрели на меня как-то неодобрительно. Надо было мне одеться поскромнее, если даже мое скромное дорожное платье вызывает зависть.

Окинув людей быстрым взглядом, я решительно направилась к хозяину, стоящему за прилавком.

– Мне нужно пересидеть у вас до ночи. Вот плата, – я положила на стойку пачку ассигнаций.

Кто-то в очереди присвистнул, какая-то женщина возмущенно крикнула:

– Зажрались, буржуи!

– Такие деньжищи!

– Да перебить их всех, дворян этих!

Я совсем не ожидала, что такие небольшие деньги вызовут у людей бурю отрицательных эмоций. Я всегда относилась к деньгам легко.

Тут хозяин шикнул на людей и сказал мне:

– Ну идемте, барышня.

За помещением булочной был коридор и лестница на второй этаж, где и находились жилые комнаты хозяина и его семьи.

Проводив меня в одну из комнат, он сказал:

– Вот здесь и побудьте.

– Благодарю, – слегка кивнула я.

Булочник постоял немного, а затем пошел к двери, но на полпути остановился и сказал:

– Что же вы не уезжаете то, барышня? В Петербурге сейчас опасно.

– Я уеду, как получу письмо. Мой жених, – мне пришлось соврать, – офицер на Юго-Западном фронте. Я жду от него письма.

– И долго ждать?

– Не знаю. Письма приходят не быстро.

Булочник покачал головой.

– Уезжайте скорее, не ждите. Мой сын… одним словом… большевик, – ему как будто было неловко за отпрыска. – Он говорит, скоро будет новая революция, и Советы получат всю власть.

– А как же Коалиционное правительство? Керенский?

– Скоро им всем конец, – подвел радостный итог хозяин булочной.

Я промолчала. Раньше я не думала, что ситуация может быть настолько серьезной.

– Что же будет со мной, если я останусь? – задала я пугающий вопрос. Одна, без помощи…

– Вы правда хотите это знать? – с сомнением спросил булочник.

– Да, – решительно кивнула я.

– Ограбят, изнасилуют или убьют, – на одном дыхании сказал мужчина. – А может быть и все вместе.

На глаза стали наворачиваться слезы.

– Вы очень красивая, барышня. Как пасхальный ангелочек. Ваше личико будет привлекать слишком много мужского внимания.

– Сажей намажусь, – сказала я сквозь слезы.

Булочник засмеялся, а я – вслед за ним. На душе сразу стало легче.

Весь день я провела в этой комнате, валяясь на кровати. Я все думала, как мне теперь лучше поступить.

За день до отъезда, то есть вчера, я отправила моему любимому письмо, в котором просила разрешения приехать к нему на Юго-Западный фронт. На самом деле, я понятия не имела не только где его штаб, но и где сам этот фронт.

До разговора с булочником я думала, что преспокойно дождусь письма с точным маршрутом.

Но теперь я думала, насколько опасно оставаться в столице. Но не опаснее ли одной пробираться к штабу?

Вечером я пришла к выводу, что лучше дождусь письма и посмотрю, что ответит мой любимый. Быть может, он сам приедет за мной в Петербург.

Когда стемнело, я решила, что теперь могу пойти домой. Я была уверена, что мои домашние уже уехали.

Булочник дал мне в сопровождение мальчишку с фонарем, но все равно пробираться по темным улицам было страшновато.

Когда я попыталась войти в свой дом, оказалось, что дверь заперта.

О таком я даже не подумала.

Но в доме должны были оставаться слуги, поэтому я принялась громко стучать в дверь.

– Кто там? – раздался голос нашего дворецкого, намеренно более грубый, чем у него был на самом деле.

– Это Кристина Глебовна!

– Защелкали замки, потом тяжелая дверь немного приоткрылась. Дворецкий убедился, что это действительно его хозяйка и впустил меня.

– Кристина Глебовна! Вернулись!

Казалось, что дворецкий сейчас от радости обнимет меня, но, разумеется, этого не произошло.

– Все уехали?

– Искали вас весь день, весь город обошли, но корабль ждать не будет, уехали. Где же вы были, барышня?

Я с трудом отвела глаза и резко ответила:

– Не важно. У меня остались дела. Я поживу дома месяц- другой, а потом уеду.

– В Париж? – ласково спросил дворецкий.

Я кивнула и ушла к себе.

Почти всю ночь я проплакала. Мне было стыдно за вранье, одиноко и горько, и страшно за себя.