Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том второй

– Так даже лучше, – девушка поежилась, – плоть надо умерщвлять, из-за ее слабости человек не может полностью посвятить себя Богу, – отец Себастьян настаивал, что ответственность за грех несет только он:

– Ты Божественный сосуд, – мягко говорил священник, – возлюбленная дочь Иисусова, – по спине Лауры пробежал восторженный холодок, – ты свободна от греха. Дьявол не может искусить твое чистое сердце, а плоть не имеет значения…

На спинке венского стула висела оренбургская шаль. В Западном Берлине русские вещи встречались часто. До возведения Стены советские солдаты привозили на негласную барахолку рядом с вокзалом Цоо икру и водку:

– Вещами они тоже торговали, – Лаура присела к шаткому столику с пишущей машинкой, – в лавках подержанных товаров можно найти русские платки…

Шаль она купила именно в таком магазине:

– На Тайване платок не понадобится, – Лаура бездумно перебирала свои китайские тетради, – перед переездом я избавлюсь от мирского барахла, – отец Себастьян вез ее на восток в следующем месяце. Он устроил Лауре частные занятия с профессором-китаистом из Свободного Университета. Лаура посвящала языку несколько часов в день:

– В остальное время я пишу, – из машинки торчал заполненный лист бумаги, – я пишу, а он публикуется, – отец Себастьян объяснил, что католические издательства не примут книги, написанные женщиной:

– Будь я монахиней, – вздохнула Лаура, – может быть, и приняли бы. Но какая разница, я не тщеславна, – ей не хотелось вести переговоры с издательствами, – пусть все считают, что книги и статьи пишет отец Беневенти…

Сборник статей о феминистской теологии удостоился хвалебных рецензий. Отец Беневенти получил звание доцента в университете, его стали приглашать для чтения лекций. Лекции тоже писала Лаура:

– Надо закончить статью о Терезе из Авилы, – она прислушалась к шуму ветра за окном, – завтра у меня есть время, я навещу библиотеку…

Лаура взяла послушание по уборке церкви Марии Мучеников. В деньгах она не нуждалась. Покидая Италию, Лаура отправила письмо мистеру Бромли, сообщив, что она согласилась принять преподавательский пост на Тайване. С семьей она видеться не хотела:

– В Хэмпстед пробралась Магдалена, – Лаура дернула щекой, – она никто, незаконнорожденная сестра Генрика, который тоже приживал каких поискать. С ним все носятся из-за его инвалидности, а она вошла в нашу семью обманом…

Лаура помнила, что Адель звала ее в Лондон:

– Быть нянькой для двойняшек, – монахиням курить не полагалась, но она зажгла сигарету, – Адель и Сабина хотели сэкономить деньги. Сабина тоже никто, она нам не родня, однако и она получила часть наследства папы, – согласно новому распоряжению Лауры, опекуном ее трастового фонда стал отец Себастьян Беневенти:

– Больше никто у меня не украдет денег, – она выдохнула дым, – хотя в фонде не так много сбережений, санаторий стоил недешево, – Лаура больше не принимала успокоительных средств:

– Отец Себастьян меня вылечил, – она разобрала хруст гравия на садовой дорожке, – приняв обеты, я прикажу Бромли перевести все деньги на нужды католической церкви, – за окном мелькнула тень, Лаура поднялась. По ногам ударило сырым холодом, девушка пошатнулась:

– Я могла сидеть у камина в Хэмпстеде, – Лаура заставила себя выпрямиться, – папы и мамы больше нет, но Адель моя сестра, а Инге и Сабина тоже меня вырастили. Я отказалась от них, но другой семьи у меня не появится, – в ушах зазвучал вкрадчивый голос священника:

– Твоя семья – это Иисус и Мадонна. Ты драгоценное чадо Спасителя, Лаура, тебя ждет великая стезя, – в дверь коротко постучали:

– Именно так, – девушка вскинула голову, – нельзя поддаваться мимолетным слабостям, – подняв засов, она отступила назад: «Прошу вас, отец Себастьян».

По путям прогрохотал поезд городской железной дороги, Лаура вздрогнула.

Голые деревья окутала серая хмарь пасмурного дня. Выпавший ночью снег растаял, оставив на тротуарах грязную жижу. Центр Западного Берлина тонул в сиянии реклам, но на окраинах анклава и сейчас попадались не восстановленные после войны здания.

Пройдя мимо осыпавшегося угла, Лаура остановилась на кованом мостике через речушку Панке. Темная вода несла мусор, над ее головой кружились каркающие вороны. Резкий порыв ветра взметнул шаль, замотанную поверх пальто. Лаура подышала на покрасневшие от холода руки. Она дошла сюда пешком, закончив послушание в церкви Марии Мучеников: