Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том второй

На вилле, в прохладной комнате рядом с подземным кинозалом, хранились копии выпусков новостей и пропагандистских фильмов, сделанных в рейхе. Пользуясь связями депутата Краузе, Максимилиан получал ленты из архивов Западной Германии. Научившись управляться с киноаппаратом подростком, Адольф проводил целые дни в зале, запоминая каждое движение, каждое слово своего отца:

– Фюрер был великим оратором, – задумчиво сказал Максимилиан, – партайгеноссе Геббельс считался мастером публичных выступлений, однако в твоем отце было что-то, – он повел рукой, – магическое. Страна готова была отдаться ему, как покорная женщина, подчиненная воле ее хозяина и владыки, – Адольф просматривал записи казней участников июльского покушения и обучающие ленты из концлагерей:

– Это все не то, – понял юноша, – правильно говорил дядя Макс, люди должны последовать за мной, они должны видеть во главе страны только меня. Я должен стать единственным выбором для Германии, как я стал таким для Полли, – Адольфу нравились послушные, тихие девушки:

– Она настоящая жена лидера, она восхищается мной и разделяет мои идеи, – довольно подумал юноша, – она не строптивая дрянь Фредерика или оказавшаяся изменницей Клара, – его наставники на кафедре археологии, впрочем, не считали искусство публичных выступлений необходимым для ученого:

– Студенты будут вас слушать, коллега Ритберг, – сварливо заметил один из профессоров, – и аккуратно писать конспекты. Мы немцы, – он коротко усмехнулся, – у нас в крови любовь к порядку и организованности. Проблема в том, – старик выбил трубку, – что любое пресмыкающееся, – его лицо исказила застарелая ненависть, – может заставить нас плясать под его дудку, пользуясь нашим страхом перед так называемым хаосом, – позже Адольф узнал, что профессор всю войну провел в бараках Дахау.

Отказавшись разводиться с женой-еврейкой, потеряв университетский пост, тогда еще доцент успел уехать с семьей во Францию:

– После сорокового года их арестовали, – сказала Адольфу секретарь кафедры, – его жену и дочек отправили, – она замялась, – в общем, на восток, а его, как арийца, послали в Дахау, – Адольф поинтересовался: «И что, его семья не выжила?». Девушка покраснела:

– Я точно не знаю. Наверное, они погибли в бомбежке или…, – она оборвала себя. Адольф хорошо знал школьную программу по истории:

– Нашей молодежи с детства вбивали в головы чувство вины, – он оглядывал завороженно молчащую аудиторию, – благодаря союзникам, перекроившим учебники, – Адольф учился в Швейцарии, но ему попадали в руки немецкие книги:

– Вина, вина, везде вина, – он смотрел в глаза успокоившейся долговязой девушке, парню с африканским барабаном, стайке юношей в расписанных пацификами футболках, – они родились после войны, они помнят развалины Берлина. Их отцы вернулись с фронта после ранений или сидели в советском плену. Они хорошие ребята, они искренне хотят изменить мир, только еще не знают, как, – он не отводил взгляда от парней и девушек:

– Мы говорим о страданиях Вьетнама, – тихо сказал Адольф, – но забываем о нашей собственной стране. Германия тоже страдала…, – сзади крикнули:

– Из-за наци, они во всем виноваты…, – Адольф покачал головой:

– Вы не скажете вашему отцу, на ваших глазах умирающему от рака, что во всем виновато его курение. Германия едва не погибла и сейчас мы еще не вылечились, – он заметил интерес в глазах кузена Генриха, как звал Адольф, – мы вынесли уроки из прошлого, – Адольф не собирался задерживаться на этой теме, – нам надо встать на ноги и отказаться от костылей. Германия должна выздороветь, – ребята зааплодировали, – и обрести былую мощь, – первые ряды поднимались с мест. Адольф выкинул руку вперед:

– Мы сделаем Германию сильной, – парни заорали:

– Ура! Ура сильной Германии! – Адольф облегченно выдохнул:

– Они ничего не забыли. Страна все помнит, мне осталось возглавить моих последователей, – скромно поклонившись, он сошел с подиума.

В машине Скорпиона сытно пахло жареным мясом. По дороге в Далем они с Йоахимом остановились у забегаловки в непарадной, как о ней думал Саша, части Западного Берлина. Из ларька доносилась заунывная музыка, прилавок осаждали темноволосые парни в джинсах и кожаных куртках. Саша с Йоахимом оказались единственными немцами в очереди:

– Рано или поздно, но здесь все взорвется, – Скорпион оглядывал патронов, – Гитлер сделал козлами отпущения евреев, а его наследник, – Саша не сомневался, что таковой появится, – объединит немцев в ненависти к мусульманам…