Олег Филатов - Операция «Царский ковчег». Трилогия. Книга 1

Полковник Гришин – Алмазов давно работал в направлении поиска человека, через которого уходят данные к красным из Омска, можно сказать, из Главной штаб-квартиры Сибирской армии. К тому же из Екатеринбурга прибыл штабс-капитан Обыденов Виктор Иннокентиевич, который имел сведения о лазутчике. Прежде чем Обыденов попал в Екатеринбург и встретился с Симоновым, он какое-то время жил в Москве, потом в Перми, Тюмени и, наконец, Екатеринбург. Он окончил военное училище, был на фронте. Получил Георгия и звание штабс-капитана.

При формировании службы требовалась тщательно подходить к подбору кадров. А тем более к засылке за линию фронта людей. Они ведь могли и не вернуться. Рядом был враг. Но кто он? Всю ночь он просидел над документами. Уже под утро в кабинете Гришин – Алмазов внимательно, который раз рассматривал и перечитывал письмо, которое им удалось перехватить у связника красных. К сожалению, тот покончил с собой. Он поднес письмо к окну, поближе к свету.

– Точно, – сказал он сам себе, – этот почерк мне знаком. Затем он, достал журнал, в котором отмечались дежурные офицеры контрразведки, и сравнил письмо с записями в журнале. Проведя пальцами по векам уставших глаз, закрыл журнал, резко встал.

– Господин, штабс-капитан, Виктор Иннокентиевич, прошу Вас, возьмите наряд и арестуйте штабс-капитана Соловьёва.

Его арестовали дома. Он не успел оказать никакого сопротивления. В последнее время он часто бывал в большом подпитии. И вот и сейчас, когда за ним пришли, он был в нетрезвом состоянии, и это облегчило решение задачи. Его доставили в контрразведку и стали задавать вопросы, предъявив искомое письмо.

Соловьёв уже очухался. Он стоял, покачиваясь между двух солдат, и из подлобья косился на Обыденова.

– Ничего от меня не услышите, – заорал он на повышенных нотах.

– Скажете уважаемый, скажете, – в голосе Гришина-Алмазова Обыденов услышал металлические нотки.

– Посидите сутки в камере без еды, без света – все скажете. Соловьёв что-то прошипел. Видимо ругался.

– Вас ведь, Соловьёв давно приучили к сладкой жизни, ведь ещё в Швейцарии большевики купили Вас, и Вы здорово нажились на их партийной кассе. Документы у нас в наличии и мы их передадим, как подобает в ЧК. Песенка ваша спета. Советую вам, рассказывайте всё. Вы ведь русский человек и христианин, дворянского происхождения… Уведите его! – обратился он к солдатам. – Да как следует обыскать, чтобы никаких документов не съел!

Солдаты с Соловьёвым двинулись к двери, но на пути у них стоял Обыденов.

– Моя бы воля, – сказал он Соловьёву, – я бы тебя к стенке поставил, но господин полковник гуманист, на такое не пойдет. А так бы быстрее дело вышло…

– Мало я тебя на допросе бил, – простонал Соловьёв. – Нужно было вообще изуродовать.

– Головой отвечаете, если арестованный сбежит или что в камере над собой сделает. Ремень у него отобрать, шнурки от ботинок и все такое прочее. Если что не так – вам достанется по первое число…

– Слушаюсь, ваше благородие! – рявкнули конвойные, посмотрев на полковника. Тот молча кивнул, подтверждая слова Обыденова. – Однако проговорил он, – когда солдаты увели Соловьёва, – уважаемый, слово надо держать. Если что не так, придется вам с этими солдатиком разбираться.

– Бросьте, полковник, эти интеллигентские штучки, – раздосадовано сказал Обыденов. – Это Вам нужно быстрее с этим разбираться, а не то красные нас опередят. Под угрозой выполнение операции «Ковчег».

– Не думаю, – невозмутимо ответил Гришин – Алмазов, – что Соловьёв протянет сутки, он жрать захочет и пить и вечером мы сможем задать ему все интересующие нас вопросы.

Кабинет Гришина-Алмазова опустел, Обыденов остался с глазу на глаз с Иваном Ивановичем. Он ждал, что скажет полковник, а тот подошёл к окну и стал смотреть куда – то вдаль. «Что он там ищет? – Думал про себя Обыденов. Затем он подошёл к карте боевых действий. Наконец, прервав затянувшееся молчание, Гришин – Алмазов заговорил:

– Открытое письмо, которое вы привезли – это, выражаясь юридическим языком – косвенная улика. Строго говоря, она ничего не доказывает. Да, почерк, безусловно, Соловьёва, но содержание нам ничего не говорит. Возможно, и, правда, какой-то агент прибыл, а потом был убит. Я думаю, что это был Померанцев. Впрочем, с Соловьёвым это проще, чем с кем-нибудь другим. Он не выдержит.

Он же видел, как контрразведка обрабатывает тех, кто не говорит правды.