Владислава Биличенко - Нисшедший в ад

А теперь иди отдыхать. Слуги тебе уже приготовили комнату. Но завтра мне предоставишь план твоих действий по этому делу. Впредь во всем, что касается этого Галилеянина, советуйся со мной лично. Другим же не говори ни слова, даже своей жене, – усмехнулся Анна.

Великий город Иерусалим вырос на почве не благодатной: в каменистой местности Иудеи, бедной растительностью, среди гор и безводных долин. Его бедные кварталы и вовсе были лишены зелени. Из серого, грубо обработанного камня, имеющегося в тех местах в изобилии, были выстроены лачуги бедного люда. Эти серые, унылые кварталы с узкими проходами, называемыми словно в насмешку улицами, не были украшены даже чахлым деревцом. Немного чище, аккуратней и веселее выглядел Греческий квартал, где жили потомки некогда переселившихся сюда мелких греческих торговцев. Греческие лавки, в которых продавались расписная посуда, пестрые ткани и ковры, были окружены палисадниками, где пытались выжить два-три измученных деревца, а на грядках даже были цветы из наиболее непривередливых и живучих. Слишком уж плоха была почва, на которой был расположен великий город. Тем не менее все пространство от дворца Ирода Великого до высокой каменной ограды было залито великолепным, буйным, радующим глаз, зеленым морем. Шум тихо и затейливо поющих фонтанов, щебетание птиц в ветвях деревьев и кустарников, освежающее дыхание прудов довершали картину. В саду Иродова дворца росли фиговые деревья, низкорослые пальмы, гранатовые деревья, смоковницы, маслины, финиковые пальмы, лимонные деревья, строгие и надменные раины, кипарисы, тисы, самшиты, кусты махровых магнолий, благородного лавра, сладко пахнущих роз и греческой сирени; на многочисленных террасах, кроме того, возвышались огромные вазы, в которых росли разноцветные цветы. Сад был устроен с большим вкусом и над ним потрудилось немало садовников, чтобы вырастить на привезенной издалека земле такую красоту. Ирод Великий денег не жалел. Да и теперь его холили и лелеяли опытные, заботливые руки.

Не лишены были некоторой зелени и цветов садики при домах богатых фарисеев, саддукеев и знатных горожан. Все это, конечно, росло не на Иерусалимской земле, а было высажено в вазонах, которые вкапывали в землю.

Центральные улицы и площади были выложены не грубым серым булыжником, как бедные кварталы, а хорошо обработанным цветным камнем. Ирод Великий приложил немало усилий, чтобы украсить великий город. Был перестроен не только его дворец, расположенный у западной стены города, но и перестроен Храм, находящийся к северо-востоку от дворца на горе Мориа, у Золотых ворот, а также построено, вернее, выдолблено в огромных обломках скал немало украшенных рельефами гробниц за стенами города. Все это было построено и перестроено из дорогущих материалов с некоторым сохранением иудейского грубоватого стиля в сочетании с элементами изящного греческого стиля. Это соединение двух стилей, иногда безвкусное, было тяжело и неприятно и для греков, обладавших обостренным чувством прекрасного, и для патриотов-иудеев, которые были менее чувствительны к красоте, но которые очень трепетно и ревниво относились ко всему исконно иудейскому, и для римлян, уже немного привыкших радовать свой глаз греческой красотой. Но все же заново перестроенный и еще незавершенный Храм с многочисленными двориками и портиками, сверкающий белизной паросского мрамора, с сияющей золотом чешуйчатой крышей, был по размерам своим грандиознее любого сооружения в Риме, и это тоже было неприятно римлянам.

На севере серо-черным призраком возвышалась над городом страшная башня Антония, наполненная теперь римскими кентуриями. С нее был виден весь город со всеми дворцами, лачугами, подворьями, площадями, базарами, купальнями и окрестность его. Римские караулы денно и нощно вели с нее наблюдения за тем, что происходило и в каменном городе, и на двориках Храма, и за стенами Иерусалима.

Северные и восточные ворота выводили из душного города в Гефсиманию. К северу тянулся огромный Гефсиманский сад с заброшенным маслиничным имением, а на востоке на другом берегу Кедронского потока высилась Елеонская гора. В Гефсиманском саду росли преимущественно (были еще и смоковницы) непривередливые к почве «раскоряки» – оливковые деревья. Точно сотни уродцев сошлись сюда когда-то, подняли множество длинных и корявых рук своих и так одеревенели, где кто стал, – таков был сад Гефсиманский. И это было чуть ли не единственное место в окрестностях Иерусалима, где можно было вдохнуть чистого, напоенного запахами трав и цветов, а не отравленного пылью и камнем, воздуха, где можно было отдохнуть в прохладной тени маслин и редких смоковниц, где слышалось тихое журчание освежающего потока. В основном же долины вблизи города были безводны и безжалостно сожжены солнцем. Такова была и расположенная на западе от Иерусалима большая долина Еннома, на которую с севера грозно глядела имеющая сходство с человеческим черепом гора Голгофа, ставшая местом публичных казней, на подобие Сессорского поля [Место казней в окрестностях Рима. – В.Б.] за Эсквилинскими воротами Рима.