Владислава Николаева - Третий

Август, 31

Пасмурно. Сумерки гуще, чем могли бы быть летним вечером. Пыль прибита к дороге прошедшим днём дождём. Тучи сдвинулись дальше на северо-запад, продолжая сыпать затяжным прохладным ливнем без молний, дышалось теперь легко, но людей с улицы сдуло. От силы три-четыре прохожих в десять минут, шасть до магазина и обратно, все местные, из соседних домов.

Таксист, не прикрываясь, зевнул, сжимая пальцы на затянутом чехлом руле. Зевнул так, что в челюстях щёлкнуло. Машина стояла у обочины, не шикарная и не совсем уж завалящая. С оглядкой на дождь можно было бы рассчитывать на обилие клиентов, но общественность решила прибегнуть к крайнему средству экономии и не выходить из дома вообще. Пробежит кто-нибудь в натянутом на макушку капюшоне, прихватит в продуктовом кефир и батон на сон грядущий и так же петляющим между лужами зайцем скачет домой.

Перед носом машины степенно прошествовала фигура, держащая за горло непочатую бутылку. Водитель проводил неизвестного взглядом. Всем понятно, что ничего сегодня уже не будет, никто, промоченный насквозь, не станет со стоном просить довезти домой на другой конец города, никто не выскочит из двора с защемленным в чемодане галстуком и не прокричит, что опаздывает в аэропорт. День кончился. Воздух пахнет дождём и детской безнадёгой. Водитель хмыкнул, злорадствуя, что сын и дочь-школьники с завтрашнего дня перестанут провожать его на работу сонными «иди-иди».

Таксист трусовато оглянулся, будто опасался начальственного взгляда, и тихонько тронул машину к дому.

Высокий мужчина в небрежно расстёгнутой ветровке, но с натянутым на глаза капюшоном проследил за медленно выруливающим синим фордом с колпачком такси на крыше. Рука продолжала сжиматься на горле коньячной бутыли. Он стоял на светофоре, регулирующем самый длинный переход перекрёстка. Ещё один наблюдатель сжался от холода под навесом остановки. Оттуда наблюдать было бы удобнее и подозрений никаких, но от остановки до метки было дальше.

Сергей Иванович незадачливо остановился против светофора, не успев на какие-то секунды миновать дурацкий переход. Кто только додумался установить светофор на этой козьей тропе? От берега до берега четыре метра, ровно двум машинам проехать. Сергей Иванович глянул налево и направо – ни двух, ни одной. Оглянулся – никого, только, на другой стороне, слева, собрат по несчастью ждёт разрешения на переход. Но там и дорога серьёзней и ждать почему-то меньше. Сергей Иванович приметил в руке стоящего характерный предмет, ещё раз постно и неодобрительно посмотрел на закрытое капюшоном лицо, хотя с такого расстояния из-за близорукости черт разобрать не мог. Остановка отсюда представлялась пустой, троллейбусы не идут, поздно уже, ночь настала. Только продуктовые ещё работают.

Взрослый порядочный человек, Сергей Иванович, окинул светофор ещё одним кислым взглядом, убедился, что двухцветный фонарь намерен отнять из его жизни лишь пятьдесят четыре секунды, вздохнул и решил ждать. Не навесила бы жена в дорогу прихватить мусор, прошёл бы светофор как раз вовремя. Сколько мусор выкидывал? Как раз с полминуты. Подошёл бы к переходу за пять-десять секунд, самое то и не подбегал бы а-я-якая, чтобы окончательно убедиться – опоздал. Сергей Иванович, терпеливый муж, вздохнул повторно. Справедливости ради, если бы не супруга, вообще бы не потащился в магазин на ночь глядя. Что за женщина? Чтобы с бухты барахты, к ночи, кончилось растительное масло! И конечно не жить ей без растительного масла до завтрашнего утра, когда бы сама проснулась да сходила…

Сергей Иванович испустил очередной сокрушительный вздох и покосился на светофор – красные цифры показывали ещё сорок семь секунд. Сергей Иванович не сдержал ещё один вздох.

И ведь пусто совсем на улице, даже штрафовать некому, не спрятались бы, хотя, думается, только ради штрафов и стоило это недоразумение держать – ну никакого толку! Столько лет стояла дорога, кто бы когда подумал, что в регулировке нуждается, ни одной аварии, с 1979, с тех пор, когда её только положили, с тех пор как её на чертеже обозначили…

Сергей Иванович переступил с ноги на ногу, мня что правая заболела, и бросил взгляд на светофор – сорок три секунды. Сплюнул в грязь у бордюра, неловко взобрался на него, балансируя, обозначая серьёзность своих намерений.