Владислава Николаева - Третий

Ираида вытянула из-под полы тяжёлую колоду. Клиент с энтузиазмом покивал. Значит, действительно ничего нового не говорил. Было бы удивительно, если бы старый клиент явился с новой оригинальной проблемой… иногда, как опытному профессионалу, жаль…

Ираида мешала карты, рассеяно слушая, как за спиной клиента в дверь барабанят капли дождя. Руки отточено делали своё дело, без ошибок в раскладе. Ведьма опустила тёмные глаза, чтобы забить ещё один гвоздь в крышку гроба развалившегося брака.

Минуту она просто смотрела. Выражение её лица заставило клиента побледнеть, как будто Ираида ещё не озвучивала максимально неприятный для него вариант в прошлые два визита.

– Это что ещё такое? – потребовала она у клиента строгим голосом, показывая карту.

Август, 31

Первая капля ударила в окно, и за ней по стеклу побежала волна. Кто-то по другую сторону, вылавливая из общего потока отдельные капли, касается их указательным пальцем и проводит до подоконника. Ударил гром. Через щели в оконной раме просачивается запах озона.

Трубка устаревшего чёрного телефона с когда-то белым, пожелтевшим диском ровно лежит на рычаге. На письменном столе слева от стопки мелко исписанной от руки бумаги стоит белая чашка с недопитым кофе. Подоконник за не до конца отдёрнутыми шторами пуст, от него тянет сквозняком. Вся комната пахнет чем-то старым, чем-то старческим: старой пластмассой, лежалой бумагой и лекарствами. До горечи. Только озоновый воздух, проникающий сквозь щели в деревянной раме, свеж. А озон – яд.

Посреди стола открытый ежедневник. На пустой странице дата – 31 августа. Ветер полощет страницы, перебирает. Вопреки логике сквозняк не интересует текст, примятые у корешка записи оставлены в покое, перелистываются только чистые, всё дальше и дальше, хотя ветер не так и силён по эту сторону рамы.

На кухне женский голос подпевает джазу. Старый радиоприёмник с хрипом выдыхает музыку. Жизнерадостные мотивы поглощает глухота пасмурного вечера. В коридоре и зале темно из-за грозовых туч, шторы открыты не до конца, только из кухни на пол падает треугольник электрического света. Входная дверь притворяется без звука. В подъезде сумрак, сыро и серо, лампы не горят. Никого.

День не по-летнему тёмный и пасмурный. Через полчаса одежда и обувь совсем промокают, дождь не думает прекращаться, льётся второй час без перебоя.

Впереди только парк, нужно поторопиться. Однорукая посеребрённая скульптура на массивном постаменте зовёт вперёд. Туда, откуда пришла девушка из плоти. Назад, отсюда. Скульптура смотрит через арку входа серьёзными и строгими глазами цвета алюминия, намекая на что-то. Единственная уцелевшая вытянутая рука твёрдо показывает вернуться.

Девушка зябко повела плечами. Дальше по парковой дорожке. Шаги шлёпают по лужам. Более мокрой можно стать лишь искупавшись. Мокрые волосы, мокрое лицо, мокрая спина, насквозь мокрые ноги, шмыгает холодный нос, по подбородку сбегают не капли, а ручейки, затекают за ворот. Под таким дождём можно утонуть посреди парка.

Надо спешить, но всё же… Остановилась, чтобы глубоко вздохнуть и избавиться наконец от этого чувства – будто сердце зажато в тиски. И ещё… словно преследует кто-то, по пятам идёт… Поёжилась. Нутро сжато, как вязкой зелёной хурмой – не вдохнуть. Обшарила глазами местность за спиной. Запущенный неухоженный парк и дождь стеной. Никого. Никто сюда не ходит, кроме неблагополучных подростков. В дождь их тут тоже нет. Зловещее место, чем-то неприятное, как место, где кого-то убили…

Тут – свист. Нарастающий, похожий на звук пролетающего самолета. Не соображая, посмотрела наверх. Зрачки расширились. Быстро. Ничего не сделать. Ни отбежать, ни упасть, ни закрыть лицо и голову, ни испугаться.

…когда-то в самом начале был пронзительно тихий момент, такой тихий, что понятно – оглохла. Звуки вернулись быстро, так должно было быть, но время решило замедлиться, и всё замедлилось. Первым, что различили глаза, была воткнувшаяся в запястье ветка. Или сначала была боль от её укола? Сложно сказать. Впечатления начали путаться сразу. Наверное, сначала действительно была боль, ещё до глухоты и до того, как глаза снова обрели способность видеть.

От низа живота растеклось тепло. Ощущение было скорее приятным, но оно быстро прошло. Стало удушающе жарко, ветка протыкала запястье, втирая грязь в плоть и кровь, руку свело от спазма, другую прищемило расщеплённым стволом упавшего дерева, со лба в глаза полилась липкая кровь, загорелась, опаляя спину, одежда, ноги оставались бесчувственными, закашлялась, задыхаясь, пламя разгоралось, в ушах трещало, треск огласил дикий, животный визг, запахло отвратно, запахло жжёной плотью, пламя лизнуло волосы, волосы легко вспыхнули, ожгло шею, визг нарастал, лилась вода, и лужи густели от крови, грязь забивалась в порезы…