Баир Жамбалов - Империя предков

Накануне похода его вызвал в юрту сам Джучи. Думал, что решил расспросить он о родственниках из племени унгират, откуда его мать, как и мать Чагадая, Угэдея, Толуя. Так и было вначале. Но затем за чашкой кумыса Джучи и сказал то, ради чего он и был приглашён:

– Мы скоро пойдём на север, в земли Баргуджин-Тукум.

Вздрогнул неожиданно Жаргалтэ от одного лишь упоминания этой земли, разве что незрячий не мог заметить этого. Но промолчал.

– Я вижу, что-то смутило тебя? – спросил сын хана ханов, дабы удостовериться увиденным глазам, но и понять саму суть вот такого проявления.

– Я знаю одного парня оттуда… – отвечал Жаргалтэ, вызывая удивление Джучи, одним лишь значением такого знакомства, когда в степях редко встретишь, а то и не встретишь человека из лесных племён. – Он из племени хори. Даже сдружились мы, – и Жаргалтэ подробно рассказал о встрече, о том, как их вызволил сам Джэбе.

– Говоришь, из племени хори, – слова Джучи обреклись в некую задумчивость, суть которой навевала одну лишь догадку, которую сын хана ханов решил всё же развеять. – Мне говорила бабушка Оэлун, что одна из её ветвей, а значит и моего отца, самого Чингисхана, как и меня, как и моих братьев, ведёт начало оттуда, из этой земли, куда мы и пойдём походом. Одна из ветвей по линии бабушки Оэлун. Звали предка Хорилардай-мэргэн. Родная река, которого и была Уда.

Так вот оно что! И выходит не один он – Жаргалтэ, против похода на эти земли.

– Этому нойону Хорчи захотелось иметь тридцать жён из лесных племён. И чтобы сдержать обещание, и отправляет отец войска на эти земли. В первый раз мне удалось мирно договориться с лесными племенами. Они приняли власть моего отца. Но вот зарвался этот Хорчи, за что и получил достойный отпор. Наян поведёт войска против племени тоома, а мне идти против племени хори. Но думаю, неспроста отец поставил меня против них, неспроста. Думаю, он надеется на то, что я, как и в тот раз, разрешу мирно этот вопрос. Но знаешь…, не всё может пройти так гладко. И потому, я подержу сотню Бату-Мунка позади, – говорил в той же задумчивости старший сын хана ханов, в котором он сейчас и усмотрел большей рассудительности, чем у других младших братьев, особенно Чагадая, готового порвать кого угодно.

На том и расстались тогда. И потому он ведёт без должного рвения свою десятку в составе сотни командира, который родом из племени унгират. Но как рвутся в бой его воины! Молодёжь зелёная. Потому и кровь кипит, и огонь изрыгается. Разве что этот старый воин не обладает такой прытью. И почему он до сих пор не командир? Да и знает про него не очень много. Ничего не говорит о себе. Из какого племени он? Всех знает, а про него нет. И не спросил, как следует. А это ошибка, серьёзная ошибка. За это, самое лучшее, наказание плетью. Но, ведь, никто и не знает про это. Никто. Да и служит он у Джучи, у Бату-Мунка. Ладно, будет время, спросит. Наедине.

В первом же походе стала происходить с ним какая-то странность. Пока стелились по обеим берегам степи такого не было, но началось оно с первым же перелеском на правом берегу. А когда пошли леса, то оно и не отступало. Навязчивое ощущение. Кто-то смотрит со стороны, следит за ним. Не стал говорить про это Джучи, не стал. Но если подумать, что следит за тобой кто-то из той стороны, куда они и направились, то как-то получается не по разумению. Следить следует за передними, и передавать за передвижением. Но ведь и у них разведка впереди. А, может, не один он в таком состоянии? Пригляделся внимательно к своим воинам. Как будто такие, как и были. По глазам видно, что рвутся в бой. Возгорелись бы ещё сильнее глаза от пылающих сердец, жаждущих битвы. Молодые, как и он. Но вот этот старый воин. Уж он-то отличается от всех. Не горят глаза.

За три дня осторожных, но быстрых переходов, на закате третьего дня они добрались до места, где Селенга прибавлялась полноводностью ещё одной рекой, что спокойно плавно сливалась с ней с правой стороны, с востока, со стороны восхода. Что за река?

Здесь, на этом слиянии, остановились тысячи. Недолго пришлось любоваться некоторым из них этой красотой, растеклись по приказу Джучи. Одни переправились через Селенгу и приготовились, после отдыха, после ночёвки, принять марш по левому берегу вниз по течению на запад, другие переправились вот через эту реку и по правому берегу её верх по течению возьмут с утра на восток. Через сколько рек Азии и Европы, да намного шире, переправятся монгольские кони? Сокрылось будущее таинственно и плотно завесой неизвестности, за поворотом непроглядным, за таким порогом неукротимых течений реки-времени. Откуда знать.