Михаил Крюков - Последний Совершенный Лангедока

Тулуза праздновала долгожданную и заслуженную победу, а я ходил мрачный и подавленный – сердце моё было неспокойно. Наконец епископ заметил это и поинтересовался, что стряслось, и почему я на фоне всеобщего ликования хожу мрачнее тучи. Уж не тайный католик ли я? Де Кастр, конечно, шутил, а вот мне было не до смеха. Но после его вопроса отмалчиваться было бессмысленно, и я рассказал всё.

Епископ долго молчал, расхаживая по комнате из угла в угол и теребя мочку уха (появилась у него такая привычка).

– Вот оно, значит, как… – наконец пробормотал он. – Теперь всё понятно, мозаика сложилась.

– Что понятно?

– Я был весьма удивлён тем, что Книга никак не проявила себя в часы смертельной опасности для Тулузы, – пояснил де Кастр. – Временами я даже склонялся к тому, что мы с тобой ошибались, и появление части великой Триады – просто случайность, хотя сердце говорило обратное. А выходит, что это Книга подарила нам победу и свободу!

– Отче, мне страшно и тоскливо, ведь использовать Евангелие как оружие – грех. Ибо сказано, что

Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нём. [207] Первое послание Иоанна 4:16.

– Подумай сам, Павел. Если бы Господь не хотел поразить Монфора, разве он внял бы твоим мольбам? Нет, ибо

судьбы людские вершатся по определению Совершающего всё по изволению воли Своей. [208] Послание к ефесянам апостола Павла 1:11.

Вспомни, что сказал Иов Господу:

Знаю, что Ты всё можешь, и что намерение Твоё не может быть остановлено. [209] Книга Иова 42:2.

Епископ ещё долго убеждал меня в своей правоте, но вдруг прервал импровизированную проповедь и спросил:

– По-моему, ты совсем не слушаешь меня, Павел. Скажи, о чём твои мысли?

– Я думаю о том, что делать дальше. Книгу мы нашли, но ведь это только часть дела. Я должен вернуть её константинопольской общине

Де Кастр нахмурился, его тонкие бледные губы сжались в нить.

– Ты не можешь увезти Книгу!

– Не могу? Почему?

– Да разве ты не понимаешь? Книга – часть Триады, она хранит нашу общину, а вместе с ней и весь Лангедок. Это же совершенно ясно! Святая Книга явила свою волю, уничтожив Монфора. Если бы не она, Тулуза была бы захвачена, и неисчислимые бедствия обрушились на страну.

– Пусть так. Но теперь-то Монфор мёртв, а крестоносцы отступили от Тулузы, опасность миновала.

– Кто знает, кто знает… Вряд ли французы так просто откажутся от лакомого куска. Гибель Монфора дарует нам передышку, но не избавляет от опасности. Без Книги нам не выстоять. А если к ней прибавится и Копьё, олицетворение силы, зло будет уничтожено навсегда.

Слова де Кастра не понравились мне. Во-первых, потому что никакое зло нельзя изжить окончательно, а, во-вторых, потому что предвидение Никиты оправдалось. Получив в руки величайшее сокровище, епископ общины Лангедока не желал расставаться с ним.

– Но почему вы считаете, отец мой, что Евангелие будет всё время помогать нам? – спросил я. – Святая Книга – не меч, которым можно разить врагов по своему выбору. К ней можно взывать и надеяться, что она услышит, не более того.

– Если Книга покинет Лангедок, взывать вообще будет не к чему, – живо возразил епископ.

– Пусть так но ведь мы взываем не к Книге, а к её святому создателю. Он может услышать молитву любого человека, лишь бы она была искренней, разве нет?

Де Кастр не нашёл, что ответить, и промолчал. В тот день мы больше не говорили о судьбе Книги, но между нами пролегла тень, а вскоре мы с женой покинули дом епископа. Альда не раз говорила, что нехорошо злоупотреблять чужим гостеприимством, и я понимал её – всякой женщине хочется быть хозяйкой в своём доме и вести его так, как нравится ей. В то время в Тулузе на продажу было выставлено много домов по низким ценам, и мы смогли выбрать себе жильё по вкусу и карману неподалёку от дома епископа. Нам нравилась эта часть города, и я не хотел, чтобы мои больные привыкали к другому адресу. Первый этаж, как принято в Тулузе, был каменный, а второй – деревянный. Внизу я вёл приём, там же была кухня и комната Иакова, а второй этаж был жилой. Там было всего две небольших комнаты, столовая и спальня, но большего нам и не требовалось. Альда взялась за убранство своего дома с любовью и энергией, и получилось очень уютно, хотя я привык к иному устройству жилья.

Вскоре вопрос о возвращении в Константинополь отошёл на задний план, потому что начался сезон штормов, и выходить до весны в море было чистым безумием. Я радовался полугодовой отсрочке, в течение которой ничего не нужно было предпринимать, да и уезжать мне не хотелось. Византия была разорвана на части и захвачена крестоносцами, к которым теперь я относился совершенно иначе, чем до отплытия. Что происходило в Константинополе, я не знал, вести оттуда не доходили до нас. Вполне могло случиться и так, что мы вернулись бы в страну, охваченную войной. В Лангедоке же воцарился мир. Пусть этот мир был непрочным, а будущее туманно, но всё-таки это был мир. Втайне я надеялся, что Книга примет решение за меня, и я получу некий знак, который и даст знать, что делать дальше. Вышло, однако, по-другому, и совсем не так, как рассчитывал де Кастр, я или Альда. О чём думал Иаков, я не знал. Однажды я спросил, что он намерен делать дальше.