Михаил Крюков - Последний Совершенный Лангедока

Я подошёл поближе. У костра сидел паренёк в костюме пажа, ещё недавно богатом и нарядном, а теперь изрядно помятом и испачканным. Длинные волосы певца были растрёпаны, на щеке алела царапина, но его это не волновало. Он распевал стихи, сложенные кем-то из трубадуров и воодушевлённо пилил смычком виеллу. Горожане, отложив в сторону пики, дубины и охотничьи луки, весело подпевали. Это была последняя ночь перед сражением, в котором должна была решиться судьба Тулузы.

Битва началась на заре. Рассчитывая отвлечь внимание неприятеля, Раймунд приказал сделать вылазку со стороны Мюре.

Лагерь крестоносцев только просыпался. Священники служили раннюю мессу. Искренне набожный, как все малограмотные люди, Монфор слушал богослужение. Вдруг послышались крики: «Тулуза или смерть!» Они становились громче и громче. Им стали вторить другие: «Монфор, Монфор!» Бой разгорелся в двух противоположных местах, но главные силы тулузцев были направлены на машину, стрелявшую греческим огнём. Её нужно было уничтожить во что бы то ни стало. Этим отрядом командовал граф де Фуа. Несколько далее, по той же линии, на плато Монтолье, завязалась отчаянная конная схватка. Не прошло и часа, как земля была покрыта трупами, а закованные в железо всадники уже изнемогали от жары и усталости. Рога и трубы не умолкали. Обе стороны дрались с одинаковой храбростью, и ни одна не поддавалась. Раймунд Тулузский был в самой гуще сражения, а вот Монфор почему-то не появлялся.

Гораздо позже, когда битва уже была окончена, о последних её часах рассказал оруженосец Монфора, который был ранен в руку и попал ко мне на перевязку, ибо в тот день против обыкновения тулузцы выносили с поля боя своих и чужих без разбора.

Когда я очистил рану, зашил её и наложил повязку, оруженосец, отдыхая от боли, рассказал, что весь день не отходил от своего господина. Первый гонец нашёл Монфора в походной церкви. Служба ещё продолжалась, хотя лязг оружия и крики сражавшихся уже достигали ушей молящихся. Взволнованный рыцарь сообщил вождю о неблагоприятном ходе битвы и просил его скорее прибыть на место сражения. Но Монфор оставался невозмутим:

– Ты видишь, что я стою у Святых Тайн. Прежде чем уйти, я должен вкусить этот залог искупления.

Не успел он произнести эти слова, как вбежал другой рыцарь.

– Поспешите, граф, – сказал он, – битва стала опасной. Нашим не устоять.

– Я не выйду из храма, пока не увижу моего Искупителя, – повторил Монфор с таким же благоговейным спокойствием. Наконец Святые Дары были вынесены. Симон преклонил колена и произнёс, простирая руки к небу:

– Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову твоему с миром. [206] Евангелие от Луки 2:29.

— Он приобщился и воскликнул: — Теперь идём, и, если надо, умрём за Него, как Он умер за нас.

Между тем со всех сторон прибывали резервные отряды, ещё не участвовавшие в битве. Появление вождя придало последние силы уже расстроенным французам. Монфор бросил своих людей в атаку, провансальцы дрогнули и попятились. Развивая успех, опытный военачальник ввёл в бой конный резерв. Натиск свежей конницы был подобен урагану, Монфор был уже в одном шаге от победы.

– Ещё один натиск, воины Христа, и Тулуза наша! – воскликнул он.

Но в этот момент защитники города смогли оправиться от страха. Их расчёты вернулись к брошенным в страхе камнемётным машинам и встретили атакующих градом камней и стрел.

Ги Монфор, находившийся впереди, был ранен тяжёлой стрелой, разорвавшей кольчугу и разворотившей бок. Симон поспешил к брату и, нагнувшись над раненым, не заметил, что оказался в зоне поражения метательной машины тулузцев. Камень ударил ему в голову с такой силой, что пробил шлем и почти раздробил череп. Монфор умер мгновенно. Два рыцаря поспешили прикрыть его страшно почерневшее лицо платком. Снять шлем с убитого рыцаря не решились…

И вот, когда оруженосец, почти забыв про рану, описывал этот эпизод сражения, я кое-что вспомнил и, наверное, так побледнел, что парень осёкся. Он приподнялся на здоровой руке и, заглянув мне в лицо, испуганно спросил:

– Эй, эй, мастер, да что с тобой такое? Ты никак помереть собрался?