Михаил Крюков - Последний Совершенный Лангедока

– Не ходи, прошу тебя! Пусть высматривает де Контр или другие крестоносцы!

– Да почему же не ходить?

– Тебя убьют, тебя непременно убьют, я знаю, я видела сон!

– Разве можно верить снам?

– Этот был вещий, я чувствую! Давай убежим!

– Куда же мы убежим? И потом, мне нельзя бежать, за меня поручился Гильом, я подведу его.

– Ну и пусть, пусть! Что мне за дело до твоего Гильома?

– Альда, послушай… Послы неприкосновенны. Никто не решится поднять на них руку. Виконт – настоящий рыцарь, он не поступит бесчестно. Мы только договоримся о начале переговоров и вернёмся в лагерь. Нам совершенно ничего не угрожает.

– Тогда я пойду с тобой!

Я видел, что Альда находится на грани истерики. Такой я не видел её ни разу.

– Поверь мне, всё будет хорошо, – продолжал я убеждать. – Я не говорил тебе, но теперь пришло время открыть тайну. Я прибыл в Лангедок, чтобы выполнить некий обет. И пока он не исполнен, Господь не допустит моей смерти. Посмотри мне в глаза. Я говорю правду?

– Да…

– Вот видишь! Значит, со мной ничего не случится. Успокойся, прошу тебя. А если посольство окажется успешным, то и штурма Каркассона не будет, и мы спасём множество жизней. Ради этого стоит потерпеть полдня.

Альда хотела что-то ответить, но тут в шатёр ввалился незнакомый оруженосец с тюком одежды в руках. Он положил тюк на лежанку и начал долго и занудно объяснять, какую хорошую и дорогую одежду принёс, сколько она стоит и как я должен беречь её. Хозяина тряпок удалось выпроводить с изрядным трудом.

– Что это? – удивлённо спросила Альда, развязав узел и разглядывая выпавшие из него вещи.

– Аббат Сито сказал, что я выгляжу голодранцем и велел переодеться.

Девушка разложила одежду на полу шатра, расправила и сморщила носик:

– Фу! Да она грязная, измятая, и воняет от неё псиной… Неужели ты это наденешь?!

– А что делать? Другой одежды у меня нет.

– Тогда я попробую привести это тряпьё в порядок. Но если его постирать, до завтра не высохнет. Попробую выбить пыль и разгладить тёплыми камнями. Потом примеришь, и мы подгоним всё по твоей фигуре.

– Может, поужинаем сначала?

– Ты ешь, а мне некогда. Тут работы колокола на два, не меньше! – и девушка убежала.

Я с облегчением вздохнул. Альда нашла себе занятие и хотя бы на время отвлеклась от тревожных мыслей.

Утро в очередной раз выдалось сырым и холодным. Промозглый туман накрыл лагерь. Люди бродили на ощупь, натыкаясь друг на друга и спотыкаясь о колья и верёвочные растяжки палаток. Брань, лязг железа, блеяние овец вязли в липкой хмари. Есть я ничего не мог, только выпил подогретого вина со специями. В чужой одежде было неловко. Несмотря на то, что Альда отчистила её и замыла в самых испачканных местах, резкий запах чужого пота и каких-то благовоний доводил до тошноты.

Простившись с Альдой, которая изо всех сил старалась не заплакать, и поручив её заботам Иакова, я с трудом добрался до шатра легата. Де Контр был уже там, хмурый и замкнутый. Увидев меня, он кивнул и отвернулся. Было ясно, что парламентёры к выходу не готовы. Сначала ждали какого-то важного рыцаря, потом, когда он приплёлся, похмельно отдуваясь и проклиная туман, выяснилось, что не хватает трубачей. Стали искать трубачей. Потом обнаружилось, что забыли подготовить белые флажки, которые полагается нести на копьях перед парламентёрами. Де Контр рассвирепел и начал раздавать оруженосцем пинки и затрещины. Под конец он схватил какого-то юнца за котту и заорал, что если флажки не найдутся, он прикажет повесить вот этого оруженосца немедленно, прямо здесь и сейчас. И к дьяволу то, что их должен был раздобыть другой!

Флажки немедленно нашлись, и парламентёры наконец-то выступили из лагеря. Никто их не провожал. Туман постепенно рассеивался и теперь походил на клочья грязной овечьей шерсти, которые ветер гоняет по загону.

Де Контр и сопровождающие его рыцари ехали без кольчуг и мечей, у каждого при себе был только кинжал. Яркие гербовые котты намокли от сырости и превратились в тряпки. Перед рыцарями ехали три оруженосца, у каждого на пике был прикреплён тот самый несчастный белый флажок. Замыкала отряд охрана во главе с рыцарем в полном вооружении.

Постепенно стены крепости приближались, росли, и скоро их можно было разглядеть во всех подробностях. Мощные, желтовато-серые, они у основания поросли мхом и вьющимися растениями. Кое-где в кладке виднелись сколы – следы работы камнемётов. Де Контр махнул охране, чтобы она остановилась, и дальше парламентёры поехали одни. На расстоянии лучного перестрела де Контр и его сопровождающие спешились, оставили лошадей и медленно пошли к воротам. Впереди бежали оруженосцы, размахивая пиками с белыми флагами. Подойдя к крепости, они воткнули пики в землю и затрубили. От гнусавого рёва сигнальных рогов у меня заныли зубы, но крепость молчала, на её стенах не было заметно движения. Оруженосцы протрубили во второй раз, и в третий. Безрезультатно. Рыцари переглянулись. Стоять дальше под запертыми воротами было бессмысленно и неприлично, следовало уходить, потому что переговоры не состоялись. У меня отлегло от души, но тут заскрежетали засовы, и в замковых воротах открылась маленькая калитка. Из неё вышел человек непонятного сословия, осмотрел стоящих перед ним рыцарей и спросил: