Михаил Крюков - Последний Совершенный Лангедока

Товары разложены так, чтобы покупатель в поисках нужного проводил в продуктовом ангаре как можно больше времени. Логику раскладки понять невозможно. Гипермаркеты вызвали к жизни угрюмую профессию мерчандайзера. Слово скрежещет, как детали допотопного лифта. Подобно броуновским частицам, эти люди шарахаются от стеллажа к стеллажу, что-то подкладывая, убирая и поправляя. Нарядные униформочки на них выглядят так, как будто их достали с помойки. Белые нитяные перчатки давно не белые, а того цвета, который принято называть светло-чёрным. Хуже них выглядят только охранники. Лоснящийся, причудливо измятый костюм, остроносые, нечищеные туфли, бритый затылок и орущая голосом пропитого Буратино дешёвая рация уоки-токи.

Я взглянул на бесконечные полки с продуктами и внезапно вспомнил, что кроме всего прочего, мне нужно купить пряники. Осталось понять, где их найти. В советских булочных всё было просто и логично: товары располагались, так сказать, по нарастанию сладости – от буханок ржаного хлеба к конфетам, вафлям и пастиле. А здесь? Вот где мне их искать? На хлебном прилавке или на кондитерском? А может, там, где лежит печенье и пластмассовые нечерствеющие тортики? Проще всего было бы поставить компьютерный справочный киоск, но в планы хозяев это не входит: чем больше покупатель шарахается между стеллажей, тем больше шансов на то, что он забросит в тележку что-нибудь ещё. А если платить покупатель будет банковской картой, то и потраченная сумма покажется неощутимой – ведь наличные остались в кошельке!

И вот я брожу по магазину и мысленно чешу в затылке. Нужно что-то купить, чтобы стол смотрелся. Деньги не вопрос, но чем удивить нашего странного гостя? Ведь этот человек (ну, ладно, не человек) за свой немыслимо долгий век, наверное, побывал на пирах, безумная роскошь и странные меню которых нам и не снились. И вообще, наверняка ему доводилось есть такое, о чём лучше и не думать. Откуда нам знать, какие гастрономические пристрастия у дьявола? Интересно, кто-нибудь из средневековых схоластов исследовал этот вопрос? Не забыть спросить у Георгия Васильевича…

Скоро блуждание по магазину мне надоело, и я принял простейшее решение: купить продукты на свой вкус, а там будь что будет.

Звякающие, булькающие и шуршащие пакеты я втащил на кухню в два приёма. Готовка была в разгаре. Ольга металась от плиты к столу, Георгий Васильевич колдовал над кастрюлькой, в которой булькал соус. Эта парочка отлично понимала друг друга, причём Ольга в кулинарном азарте временами перескакивала на французский, тогда дьявол спокойно отвечал ей также по-французски. Потом они опять переходили на русский. Пахло непривычно, но холостяцкий организм сориентировался мгновенно, наполнив рот голодной слюной. Я извлёк из пакета бутылку пива и огляделся, надеясь стянуть что-нибудь со стола в качестве закуски, но не тут-то было!

– Мой друг! – укоризненно сказал дьявол, покачивая большой деревянной ложкой, разрисованной под палех, – употреблять ячменные напитки перед виноградными, это mauvais ton. Вы потеряете половину удовольствия от мяса, а ведь мы стараемся!

– А что же пить? – растерялся я.

– Только и исключительно водку! Рюмка перцовки или зубровки с маринованными маслятами, что может быть лучше? – Дьявол сунул руку в пакет и безошибочно вытащил баночку с грибами. – Хотите? Впрочем, потерпите уж четверть часа, эсик-флейш почти доспел.

– Тогда я лучше в беседке подожду, а то здесь от запаха с ума сойду.

– На столе тарелки, столовые приборы и бокалы, помой, пожалуйста, пока мы готовим, – немедленно нашла для меня дело Ольга.

«Хм, кажется, приятель, ты опять женат… Только вот непонятно, радоваться этому или печалиться? Ладно, пока буду мыть посуду, обдумаю этот вопрос…»

Приготовление обеда затянулось, и меня, чтобы не путался под ногами, всё-таки выгнали из дома. На кухне звякала посуда, что-то говорил дьявол, ему вторило Ольгино контральто, иногда они смеялись. Это было так тепло и уютно и вместе с тем так странно и нереально, что мне пришлось сходить к садовому крану и ополоснуть лицо.

Я вернулся в беседку. Из кустов вынырнул Григорий Ефимыч, прыгнул на лавку, потоптался, как это обычно делают кошки, и улёгся, положив мордочку мне на колени.

– Что же это делается в мире, брат мой во кошачестве? – тихонько спросил я и почесал его за ухом. Кот немедленно запустил урчальник. Острые когти кольнули ногу и убрались.