Вик Бовэ - Сказ о жизни Сергия

Такие слова слушать боярину Кириллу было нестерпимо. Столько раз он бился с погаными, столько их в землю сырую положил, а теперь выходило, что они ближе своего русского князя. Перечить боярину Аверкию из уважения к его седине Кирилл не перечил, но и в дорогу собираться не торопился.

В правоте слов тестя своего воевода убедился довольно скоро. И понял, что не зря в народе говорится: кто долго жил, тот много видел, а потому и правду наперёд угадать может.

Иван Данилович с татарами погаными не только тверские земли разорил, но ещё и новгородские. Взяв с Великого Новгорода две тысячи гривен серебра отступного, назад пошёл и опять-таки многие другие города платить приневолил. Воротился московский князь в Золотую Орду с великим доселе невиданным выходом. Сильно порадовался хан Узбек такому радению, а потому дал Ивану Даниловичу ярлык на великое владимирское княжение. Долго потом на Руси говорили, правда, не в полный голос, так как за речи подобные голову можно было потерять, что свое величие московский князь Иван Данилович кровью мужей, да слезами жёнок русских купил.

Чтобы ещё прочнее привязать Ростовское княжество к Москве, отдал Иван Данилович дочь свою Марию, за князя Константина, а в качестве своего догляда прислал в Ростов боярина верного – Василия Кочева. Вот тут и началось то, про что Аверкий своему зятю наперёд говорил. Стали люди Кочева по всем дворам и усадьбам рыскать, верных людей князя Александра Михайловича выискивать и под видом сбора выхода для Орды имущества лишать, особо противившихся произволу избивать, с законных вотчин сгонять, да насильно отправлять в земли московские.

Даже боярина Аверкия Дмитриевича, уже совсем старого человека, и то не пощадили: обобрав до нитки последней, за ноги подвесили, да палками били. Вследствие этого тот и помер.

Хотел было Кирилл Афанасьевич отомстить за крестного отца любимой жены и убить боярина Василия Кочева. Стефан, которому уже исполнилось восемнадцать, и биться он мог не хуже любого опытного дружинника, с ним тоже идти собирался. Мария же слезно упросила мужа пожалеть её, да ещё двух других сыновей с дочерью, которых за дерзновенность Кириллову могли тоже жизни лишить. Вот потому боярин Кирилл Афанасьевич мстить не стал и разорению, что ему чинили московские вороги, уже особо не сопротивлялся.

Было у боярина Кирилла опасение за семью свою, а потому совет держал с женой и детьми: может все-таки лучше ехать в Радонеж, а не в далёкое Рязанское княжество? Строго было наказано всем неугодным боярам с родней ихней, со слугами, и скарбом, какой взять смогут, направляться в удел Андрея Ивановича. Того, кто ослушается, обещали изловить и наказать жестоко. Недолго говорили они в тот вечер, но к выводу пришли единодушному, что коли уж в ростовских землях такое избиение от московских идёт, то в их уделах, вообще жизни не будет. Вот и пререшили, что нет смысла ехать в Радонеж под руку князя Андрея Ивановича, младшего сына великого владимирского и московского князя, а направится, как и советовал боярин Аверкий Дмитриевич, бывший тысяцкий Ростова, в Рязанское княжество.

Бежали из Варницы скрытно. Дорога была не лёгкой, путь не близкий, а потому и волновался Кирилл Афанасьевич за домочадцев своих. Пока от Ростова отъезжали, остановок старались не делать. День проходил за днём, неделя за неделей, но дорога была спокойной; никто вроде бы не гнался. Вот уже и месяц в пути прошёл, а боярин Кирилл Афанасьевич, всё равно, нет-нет да оглянется. Чем дольше длилось путешествие, тем с большой тревогой поглядывал бывший воевода на жену свою, на дочь, на сыновей. Всё-таки не ратники, не торговые люди и таких далёких переездов никогда раньше не совершали.

Посмотрит муж на жену свою Марию с тревогой, а та всегда в ответ ласковую улыбкой отзывается. Прожили вместе вот уже двадцать лет, а всё в сердце боярина любовь к жене не проходит. Голова и борода уже седая, а в мыслях разных предстает она перед ним, как в тот первый раз, когда увидел. Стройная гибкая девушка, вся светлая, что голубица сизокрылая.

Сколько вместе прожили, но ни разу не случилось такого, чтобы жена поперек мужу хоть единожды слово сказала. Не только муж, но и все прочие – дети и дворня, – от боярыни грубого слова не слыхивали. Порядок с детьми и в хозяйстве всегда могла наводить лишь взглядом одним. Всех детей своих растила и воспитывала так, чтобы перед людьми стыда не иметь. И здесь у Марии все ладно получалось. Дети подрастали, отца уважали, мать любили беззаветно, были послушны и скромны, перед другими не гордились, но и своего достоинства не роняли. От работ не бегали, были трудолюбивы. То, что жизненных путей своих не выбрали, так на то время не приходило. Это вот сейчас, по дороге в Рязанское княжество, боярин Кирилл Афанасьевич, глядя на сыновей своих, проникся думой серьёзной и тревожной – о будущей их судьбе: кто же к какой службе из них пригодным окажется? Не то, что об этом раньше мыслей не возникало, возникали и не единожды. Но в годы прошлые, хоть и воевать тогда доводилось и смерть не раз подле себя видеть, не было в сердце такой тревоги за сынов. Тогда жизнь боярину Кириллу Афанасьевичу много проще представлялась.