Николай Наумов - Вера, Надежда, Любовь, или Московская фантасмагория

– Далась вам эта труба. Там просто папины чертежи наверняка, зачем вам?

– Валерик, ну пожалуйста, попробуй открыть, мне интересно же, что там такое, вот и Сереже интересно, ну попробуй, ну пожалуйста, что тебе стоит, а то папка сказал, что кому – то отдать ее должен и мы никогда уже не узнаем, что там.

Николка пристал к брату, как банный лист, буквально изводил его своим нытьем, так что Валера все же согласился. Он внимательно осмотрел тубу, повертел ее в руках и задумался. Потом он поставил ее на пол. «Держи крепче и строго вертикально» – сказал он Коле. Затем он крепко зажал знаки на крышке одновременно тремя пальцами.

– Жми на крышку, что есть силы – сказал он. Коля надавил сверху обеими руками. Неожиданно крышка сама с легким щелчком слегка подскочила к верху. В тубе оказался толстый рулон чертежей, выполненных на кальке ярко – голубого цвета. Валера вынул рулон и развернул его на полу.

– Ну что, голова садовая, я же сказал тебе, что чертежи… тут все на немецком языке… и что это за штуковина, на что похоже, как думаете?

– Если одну тарелку накрыть другой, будет похоже, – сказал Сережа.

– Точно. Знаки какие – то и на каждом листе видите в штампе – Аннанербе, чтобы это значило? Ладно… ну что, Никола, успокоился? А теперь уберем – ка все это обратно.

– А я видел такую штуку, – сказал Сережа.

– Какую такую, где видел?

– Мы с мамой ходили в Фомкино за молоком осенью и видели такую штуку. Она похожая была, как здесь и большая очень, висела над полем.

– И что?

– Ничего. Повисела и улетела. Очень быстро.

– Фантазер ты, Серега, ладно, ты, Ника, смотри у меня, не говори папе, что мы открывали ее, понял?

– Понял – тихо ответил Коля.

Дня через два Коле снова захотелось уже самому открыть футляр, но ее в шкафу не оказалось и он подумал, что папа отдал ее кому-то, как и обещал.

III

Евгений Августович лукавил, когда сказал Коле, что не знает, как открыть тубу. В августе 1945 года он находился в командировке в Германии, а точнее в Тюрингии, в Пенемюнде, в составе одной из групп специалистов, направленных туда для изучения возможностей восстановления технологии производства ракет ФАУ2.

Сотрудников его группы разместили в одном из изрядно потрепанных английской бомбежкой эсэсовских особняков. Работали в помещении бывшего конструкторского бюро. Как ни странно, рабочие места немецких проектировщиков – столы, кульманы, даже готовальни с набором чертежных инструментов – все было в целости и сохранности.

Через два дня к ним зашел коренастый, плотного телосложения майор – артиллерист лет тридцати.

– Королев, – отрекомендовался он, – занимаюсь стартовыми комплексами ФАУ, точнее, тем, что от них осталось, мда… наша задача любыми путями попытаться все это дело восстановить. Работа осложняется полной неразберихой в оставшейся технической документации… союзники основательно пошерстили ее, так что, если вашей группе удастся, как говорится, что – то нарыть в этом плане, прошу сразу ко мне. Среди вас, надеюсь, кто – то знает немецкий?

В группу Евгения Августовича входило несколько гражданских и военных специалистов. Задачей группы была работа с технической документацией, относящейся к производству ракет ФАУ2. Американцы успели вывезти все полностью собранные ракеты, но в огромных цехах, испытательных лабораториях и конструкторских бюро осталась масса проектно – технической документации. Евгению Августовичу, как единственному специалисту, в совершенстве владеющему немецким языком, пришлось выполнять огромный объем работ по подбору и комплектации разрозненной документации. Чертежи подбирались по листам и каждая подборка подписывалась с кратким описанием содержимого. Трудности с переводом возникали из – за специфики ракетной терминологии, вообще не знакомой до этого советским специалистам. Приходилось разбираться в технологических и технических нюансах, на что времени совсем не хватало. Свободного времени у сотрудников группы практически не оставалось. За два месяца перелопатили почти тонну документации.

За эти два месяца Евгений Августович несколько раз встречался с Королевым, передавая ему документацию и чертежи. Королеву тогда понравилась точность и ясность, с которыми Евгений Августович давал ему пояснения по специальной терминологии, мало понятной в то время нашим ракетчикам.