Екатерина Элизабет Люмьер - Гимн Красоте

– Самое большее, что мне предлагали, это пять тысяч франков за ночь. Тот человек появился не сам, прислал кого-то, так что я не знаю, кто это был.

Они заказали еду. Венсан время от времени поглядывал на танцовщика, любуясь чертами его лица. Еще в первую их встречу его пленили полупрозрачные глаза, светящиеся умом и любознательностью.

– Как удивителен закулисный мир! – только и воскликнул он, чувствуя, что вот-вот вновь зальется краской. – Я и не думал, что в мире театра все так легко продается. Поверьте, у меня совершенно не было никаких мыслей на сей счет. Возможно, вы сочтете меня старомодным, но я предпочитаю добиваться всего своим умом. Вы любите читать, Виктор?

– Люблю, – Виктор крутил в пальцах вилку, когда им уже принесли еду. Люмьер не спешил есть, смотрел на собеседника, разве что отпил принесенной воды. – Но только не художественную литературу. Я прочитал достаточно, чтобы разлюбить подобный жанр, но некоторые вещи мне все же по душе.

Люмьер наконец-то притронулся к своим овощам, которые уже стали остывать. Он заказал еду по совету Венсана, и ему принесли овощи – настроение располагало к легкой пище и прохладной воде. Виктор не был особым любителем поесть, и грех чревоугодия ему точно не грозил, так что он выбирал что-то незамысловатое.

– Понимаю вас, – ответил Венсан, приступая к еде. – Я, вероятно, провожу за книгами порой даже больше времени, чем за мольбертом. Это моя маленькая слабость. Наверное, единственное по чему я действительно скучаю из моей прошлой аристократической жизни – это просторная фамильная библиотека. Я провел там множество счастливых часов, постигая тайны этого мира.

Виктор ответил ему не сразу, обдумывая последние слова Дюплесси.

– И какие же тайны вы постигали? И, важнее всего, какие тайны вы постигли, Венсан? – Виктор улыбнулся, с особым ожиданием глядя в его глаза.

– В юности я очень увлекся историей и, как мне кажется, достиг неплохих результатов в ее изучении. Помимо этого, меня всегда особенно манили и привлекали языки. Более всего мне нравится тот момент, когда неизведанные ранее слова и строки становятся понятны и просты. И особенное место в моем сердце занимают точные науки. Знакомы ли вы с трудами Леонардо Да Винчи, Николая Коперника, Джероламо Кардано? По-моему, они восхитительны. В них отражена идея в чистом виде.

Венсан сам того не осознавая, начал активно жестикулировать. Его глаза загорелись, а выражение лица выражало восторг, навеянный приятными воспоминаниями.

– С чем-то знаком, но мои знания чуть более поверхностны. – Виктор же спокойно сидел и слушал. Он был весь из себя сплошное спокойствие и уверенность – а потому не удивительно, что Венсан усомнился в том, что Виктор не так уж и юн. Точнее, совсем не юн. – Я интересовался многим, но многое меня также и не цепляло, не заинтересовывало по-настоящему. Я спокойно отношусь к большинству идей, поскольку многое ставлю под сомнение, но, допустим, труды великих ученых и изобретателей мне были интересны, поскольку это нечто другое. Нечто новое, в отличие от все тех же заезженных сюжетов. Механика, астрономия и, не поверите, алхимия – вот что мне было интересно примерно в вашем возрасте.

Люмьер прикончил свои овощи, которых было и так совсем немного, и полностью опустошил стакан воды, отдаваясь разговору – наличие еды на тарелке в поле зрения отвлекало.

– Венсан, меня просто поражает один момент. Как в человеке с таким умом и сообразительностью, с желанием постижения мира с научной точки зрения, вы умудрились стать таким религиозным? Вас бы сожгли во времена инквизиции, как Джордано Бруно! Меня бы, правда, сожгли за совсем другие прегрешения.

– Все просто, друг мой. – Художник умиротворенно улыбнулся. – Я вырос в строгих католических обычаях и с молоком матери впитал основные догмы моей религии. Однако долгое время я довольно пренебрежительно относился к вопросу веры. Все изменилось в один день. Когда мне было шестнадцать лет в Риме я побывал в базилике святого Петра. То было на закате перед вечерней мессой. Я стоял у Пьеты – чудесной скульптурной композиции Микеланджело, и в тот момент я впервые ощутил Бога. Как будто бы он коснулся меня кончиками пальцев. Я стоял пораженный, не в силах пошевелиться, а луч света скользнул по нежной головке Мадонны. Именно тогда я осознал, что должен посвятить свою жизнь Господу.

– А что если Господа просто не существует? Доподлинно известно, что все писания были записаны человеком и переписаны не раз и не два в угоду власти.