Павел Гельбак - Сын чекиста

— Какие сейчас поезда? Мне надо в Кременчуг, и вот маюсь...

— Мне тоже в Елизаветград, — подошла женщина в клетчатом платке. — Говорят, утром туда солдат повезут. Обещали паровоз. — Женщина схватила Арсения за руку, потащила за угол. — Опять документы проверяют. А какие теперь документы?

Арсений увидел солдат, окруживших старика в шубе, островерхой шапке, с чемоданом в руках, и предпочел не задерживаться.

Ночью он оказался за городом, на дороге, ведущей в Елизаветград. Здесь Рывчук встретил попутчиков — мужчину, закутанного в женский шерстяной платок, пожилого железнодорожника, толкавшего перед собой тачку с узелками, полную даму в беличьей шубке, накинутой поверх длинного бархатного платья, и с кошелкой в руке. Спутниками Арсения были елизаветградские обыватели, которых голод погнал в дорогу. Они бродили по окрестным селам, выменивая костюмы, пальто и другую одежду на хлеб, сало, масло, мясо. Сейчас они торопились обратно в город, где их ждали голодные семьи. Но не только это подгоняло спутников. На рассвете они услышали канонаду в районе Знаменки. А это значит, что по дороге скоро пойдут войска. То ли будут наступать, то ли отступать. И тогда прощай сало и масло! Возвращайся домой с пустыми руками. Да хорошо, если сам вернешься!

Когда рассвело, мужчина, обвязанный женским платком, пробасил:

— Господа, дорога становится небезопасной...

Железнодорожник молча свернул на едва приметную тропинку, убегающую от шоссе к лесу. Тачка сразу потяжелела, колесо застряло в выбоине. Арсений встал рядом с железнодорожником и нажал на ручку. Колесо запрыгало, завертелось, оставляя позади узкую, словно змея, извилистую колею. Женщина в шубке приподняла намокшее от росы платье и заспешила по вихляющему следу тачки.

Тропинка довела спутников до небольшой рощицы.

— То добре, що мы оттуда ушли, — сказал железнодорожник. — Подывись туда. У тебя глаза моложе.

Прикрыв ладонью глаза от лучей весеннего солнца, Рывчук оглянулся. По дороге, где они недавно шли, мчался небольшой отряд всадников. «Разведка, — решил Арсен. — А вдруг свои? Красные? Да нет! Откуда они тут возьмутся? Вокруг одни григорьевцы».

— Пошли от греха подальше, — сказал железнодорожник.

И путники, подстегиваемые страхом, быстро двинулись к Елизаветграду.

В Чрезвычайной комиссии шум и суета. По коридору пробегали военные. У окна Арсений увидел Ивана Савченко — рабочего с завода Эльворти, ныне руководителя елизаветградской Чека, и его заместителя, латыша Андрея Ванага. Его Арсений знал давно — служили в одном флотском экипаже. Это Ванаг привел Арсения впервые на организованный большевиками митинг.

Узнав друга, Ванаг крепко обнял его. Рывчук взмолился:

— Осторожней, медведь! Человек с того света вернулся, а ты жмешь...

— Ранен?

— Расстрелян! — И Арсений, не упуская подробностей, рассказал все, что с ним произошло.

— Да... Не жизнь у тебя, а сплошной кинематограф! Что дальше надумал?

— Чего думать-то? Вернусь в отряд. Этого гада, Перепелицу, своими руками разорву. Из-под земли достану!

— Что ж, программа у тебя правильная. Я попробую разузнать, где твой отряд. А ты пока напиши нам заявление об этом Михаиле Перепелице.

Войдя в свою служебную комнату, Ванаг дал Арсению лист бумаги, ручку, придвинул чернильницу и, сказав: «Пиши», вышел.

Матрос прислушался к удаляющимся шагам друга, опустил перо в чернильницу и тяжело вздохнул: непривычное это дело — заявления писать. Когда Ванаг через полчаса вернулся, Арсений успел написать всего несколько строк. Прочитав написанное, Ванаг усмехнулся:

— Не больно ты красноречив, браток!

— Откуда мне эту премудрость знать! Где отряд? Узнал?

— Не так это легко. Попросил товарищей выяснить. Говорил я с Савченко. Он наш начальник. Мы решили предложить тебе: иди-ка ты к нам, в Чека. Люди позарез нужны.

— В Чека? Тоже мне сыщика нашли!

— Нам не сыщики нужны, а свои люди. Большевики.

— Я беспартийный.

— Знаю! Ты свой брат, матрос. Резолюции служишь, — наступал Ванаг. — Тут такие дела, отдыхать не придется! Иди, говорю.

— Не знаешь, что на Знаменке за сражение произошло? — спросил Арсений.

— Маруся к григорьевцам пожаловала. На бронепоезде прикатила.

— Что еще за Маруся?

— Неужто не знаешь?

— Не доводилось встречаться.

— А я вот встретился. Атаманша решительная! Сама к нам в Смольный прискакала на белом коне.