Шерман Гадэс - Dрево

– А те трое несчастных, о, Господи!.. Выясняли нечто между собой. Не услышали, не поняли. Не обратили внимания. На них напали дикие чудовищные создания… Волки! Говорят, это ужасно. Я не вынес бы увидеть подобное. Будь на месте Элоизы.

– В… Волки? – прошептал я, бледный и теряющий сознание от ужаса.

– Да. Конечно, волки. Будь они прокляты! Мужчин растерзали… Вся одежда пропиталась кровью, вся земля вокруг. Кошмарная ситуация, ужасный случай…

Я провалился в небытие. Или нет? Мой разум не воспринимал услышанного.

– Один из них, – продолжал Эрнест, тяжело дыша, – молодой барон по имени Карл, был очень близок с Элоизой. Но их брак не мог состоятся, хотя они и любили друг друга. Вы должны… Простить меня, граф. Знаете… – юноша посмотрел в мои глаза. – Роза намекнула мне, что… Ее подруге следует отдохнуть от внимания со стороны несчастного барона. И поэтому я решил, что вам стоит пригласить ее на танец.

– А после? Вам известно, что стряслось после этого? – прошептал я, не расслышав его извинений. – Там, на террасе?

Эрнест внимательно сощурился и покачал головой, судорожно делая глоток вина из большого фужера. Мой бокал оставался не тронутым. Я тяжело выдохнул и откинулся на диване.

– Вы намекаете, что на террасе произошла некая ссора? – смекнул юноша.

– Да нет, – соврал я тут же. – Просто видел фигуры.

– Должно быть, Карл повздорил с кем-то на балу. Его бешеный нрав слишком хорошо известен в Вене, хотя тягаться с ним вряд ли кто-то рискнул бы. Барон здоров, силен. К тому же, его сопровождали верные товарищи – и все погибли. Глупо и ужасно! Проклятые серые черти!

Эрнест в сердцах хлопнул рукой о диван.

– А что… Элоиза? – едва спросил я.

– Элоиза, эх! Она, мой друг… Говорят, сошла с ума.

Больше я ничего не запомнил, не хотел запоминать. Всю обратную дорогу я рыдал, мучительно убивался, заглушая стук копыт о темные холодные камни и моросящий дождь.

Мы уже почти поравнялись с моим особняком, как вдруг я велел извозчику немедленно доставить меня к начальнику полиции. Через четверть часа я сидел перед грузным, хорошо одетым мужчиной лет пятидесяти, с роскошными усами, добродушно рассматривавшим меня в своей гостиной.

– Хм, так вы утверждаете, граф, что минувшей злосчастной ночью именно вы, а не дикие звери, стали причиной смерти господина Карла и его спутников. Так?

– Да. Я убил их, – дрогнувший голос застыл посреди комнаты.

– Хорошо, гм. Пусть будет по-вашему. Я выслушал данное признание. Вы явились сами, раскаиваетесь в содеянном, испытываете муки совести, как всякий добропорядочный человек, ступивший на грязный путь против своей воли… – полицейский пробубнил заученный текст, который звучал из его уст ежедневно, и безо всякого интереса попросил перечислить, какая одежда была на жертвах в момент убийства, как выглядело место преступления, сохранились ли особые детали в моей памяти.

Я силился озвучить хоть что-нибудь дельное, но кроме белой стены, мокрой лужайки и трясущихся фигур на фоне леса в лучах полной луны, назвать нечто конкретное не сумел. Что касается кинжалов, мужчина, погладив пышные усы, заметил: в городе об этом ходит немало слухов и, если уж я не предъявляю необходимых для следствия фактов, то о каком аресте может идти речь?

Мне хотелось убедить его в своей правоте, я настаивал, ругался, кричал… Даже угрожал! Полицейский, не теряя терпения, поинтересовался, есть ли у меня свидетели нашей с бароном схватки. Кто готов подтвердить, что ночью я и впрямь посетил то место у развалин особняка Мееров, и что Карл вызвал на дуэль именно Радиша, а не кого-то иного? Не задумываясь, я назвал имя Элоизы.

– Увы, на ее показания рассчитывать нельзя, – отрезал хозяин дома. – Следствие их принять не может. Помимо графини найдутся другие люди?

Я покачал головой. Бесполезно! Он не поверил мне.

– Граф, успокойтесь. Такая страшная трагедия потрясла нас всех. Я не спорю. Стая волков способна подкараулить пьяницу, уснувшего на кладбище за городом, или ребенка, неосторожно играющего во дворе. Они сейчас уже не так смелы, нежели чем во времена моей молодости. Крестьяне совершают облавы, а Вена слишком шумна и опасна для них. Роковое стечение глупых обстоятельств! Вы чувствуете вину, конечно, однако, разве ее не чувствую я? Или остальные? Мы все виноваты в этом. Но истина такова, что на самом деле тут не виновен никто. Даже если… Даже если бы вы и дрались там с господином Карлом на кинжалах, что не пожелает принять за истину ни один здравомыслящий человек, глядя на вас, то неужели, скажите мне на милость, вы остались бы целы и невредимы? Что, никаких ран? Синяков, порезов, переломов?