Ильяс Есенберлин - Шесть голов Айдахара

Этой же ночью Мангили, вышедший по нужде из своей юрты, исчез. Только через несколько дней его случайно нашли далеко от аула в глубоком овраге. У старого бия был сломан позвоночник. Кельдибек велел похоронить Мангили с подобающим ему почетом и над могилой поставить мазар.

Хан был молод, но постоянный страх потерять золотой трон сделал его ум изощренным. Ему нравилось, когда неугодного для него человека убивал кто-нибудь другой, а не он сам. Через несколько дней Кельдибек пригласил в свою ставку горячего и своенравного Софы – сына Жарака, брата Мангили-бия, а затем велел позвать Тюре.

Ничего не подозревавший бий спокойно вошел в ханскую юрту, но когда увидел сидящего здесь Софы, темное лицо его, похожее от старости на днище закопченного казана, покрылось смертельной бледностью, а глаза, как две испуганные мыши, заметались в орбитах. Ответив на приветствия Тюре, хан сказал:

– Софы, я недоволен тобой. Пусть свидетелем нашего разговора будет почтенный аксакал Тюре-бий…

Софы вздрогнул, тело его напряглось. Он хорошо знал, что бывает с тем, кем недоволен Кельдибек.

– Великий хан, я не знаю за собой никакой вины. Ни словом, ни делом я не обидел вас…

Хан медленно покачал головой, пошевелил губами:

– Не мне нанес ты обиду, а своему благодетелю покойному – Мангили-бию. Говорят, ты долго жил подле него, и почтенный старец учил тебя мудрости…

– Я ничего не сделал ему плохого…

Кельдибек вздохнул, на лице его появилось выражение досады.

– Ты его родственник и уже хотя бы поэтому должен уважать дух покойного. Почему ты до сих пор не отомстил за его смерть?

– Я не знаю, кто убил его.

– Убийца сидит напротив тебя, – скучающе сказал хан. – Мангили убил Тюре.

– Великий хан! – в отчаянии крикнул бий, но Кельдибек не дал ему говорить.

– Убийца Тюре, – жестко повторил он. – Это говорю я, хан Золотой Орды. Мангили открыл мне тайну, а я поделился ею с бием, потому что всегда считал его верным и преданным человеком. Он же, думая о своих интересах, приказал джигитам убить достойнейшего человека, почтенного Мангили. – Хан повернулся к Тюре.

– Быть может, я говорю неправду? – высокомерно спросил он.

Бий стоял на коленях, протягивал к Кельдибеку руки, моля о пощаде. Он не мог сказать, что хан лжет, потому что это было бы еще большее преступление, чем убийство Мангили.

– Прости меня, великий хан!..

Но Кельдибек словно не слышал Тюре. Он, не отрываясь, смотрел на Софы:

– Я разрешаю тебе отомстить.

Софы метнулся к бию, рывком схватил его за седую бороду и запрокинул голову. Тускло сверкнул нож…

Хан неподвижно сидел на троне, спокойно наблюдая за происходящим. Софы стоял перед ним в одежде, залитой кровью.

– Ты посмотри, Софы, – брезгливо сказал Кельдибек, – какая черная, грязная кровь текла в жилах Тюре-бия. Вели своим джигитам, пусть тело этого кабана они завернут в кошму и ночью увезут подальше в степь.

Хан был в хорошем настроении. Легко и просто убирал он со своего пути врагов, убирал чужими руками. С каждым днем крепло убеждение, что никого подолгу нельзя держать у подножья трона, потому что обязательно наступит такое время, когда смотрящий снизу захочет сам стать ханом. Люди должны приходить и уходить. Всегда найдутся такие, кто мечтает стать подстилкой под ногами повелителя Золотой Орды, кто готов служить за жирную кость и с подобострастием заглядывать в глаза.

После того как Софы убил Тюре-бия, прошло не более месяца. Кельдибеку вдруг пришла мысль, поразившая его своей простотой. Не могло ведь так быть, чтобы Тюре оказался последним врагом. Непременно где-то должны были быть другие. Надо только хорошо подумать, перебрать в памяти слова и поступки близких к нему эмиров. Что-то уж очень тихо сидят в своих улусах Науруз и Хаджи-Черкес. Когда тихо – это тоже плохо. Тихие принимают неожиданные решения.

Чем больше думал хан о своих эмирах, тем больше сомневался в их преданности. Больное воображение его рисовало картины одну страшней другой, и вскоре он твердо верил, что жизни его грозит опасность.

Надо было свести вместе Науруза Мухаммеда и Хаджи-Черкеса и заставить их вцепиться друг другу в горло. Особенно страшным и ненавистным казался Кельдибеку Науруз Мухаммед. Эмир помог ему в свое время сесть на трон. Значит, он чувствует за собой силу, и кто знает, не захочет ли он завтра сделать ханом другого.

Кельдибеку вдруг вспомнилась Тайдолла. Все это время он не думал о ней и сейчас бы, наверное, не вспомнил, если бы Науруз Мухаммед не взял ее себе четвертой женой. Как посмел эмир это сделать, если в свое время ей говорил о любви сам хан? Почему он не спросил разрешения у него, Кельдибека?