Ильяс Есенберлин - Шесть голов Айдахара

Джанибек задумался. Как объяснишь старому Жирау, что нельзя золотоордынскому хану, подобно степному волку, забиваться в глушь и искать тихой жизни? Не только на берегу могучего Итиля стоит его столица – Сарай-Берке, есть еще вторая река, от берегов которой уйти невозможно, – Великий Шелковый путь. Что станет с Золотой Ордой, если ее хан перенесет свою ставку в далекую Сарыарку? Да, здесь, рядом, враг, но благодаря Шелковому пути, по которому везут не только дорогие товары, но и новости, Джанибек знает, что делается в Китае и Крыму, что замышляет Иран, куда направили своих коней османские тюрки.

Жирау пугает орусутами. Но сейчас они рядом, и можно в любое время укротить их огнем и мечом. А если уйти отсюда, они сразу же почувствуют, как ослабнет ханская рука, держащая поводья. Пущенная издалека стрела теряет силу, а часто и вообще летит мимо цели.

Нет. Если послушаться совета Асанкайгы, то орусутские князья действительно могут объединиться. Иран, перестав бояться, захватит земли Северного Кавказа, а османские тюрки отберут Крым. Конь, выходя пастись в степь, не опасается змеи, потому что у него сильные и крепкие, словно из кремня, копыта. Золотая Орда – могучая и сильная, так стоит ли ей кого-то бояться? Ее тумены растопчут всякого, кто посмеет встать на пути.

Да разве можно спрятаться от жизни? Приходит пора, и умирают одни государства, а на развалинах поднимаются новые. Сильные становятся слабыми, слабые – сильными. Наивен старый жирау. Кто может задержать время и кто осмелится противиться воле аллаха? Время не конь, на которого можно накинуть узду, аллах – не человек, которого можно уговорить или затоптать туменами. Все будет так, как будет.

Молчание затягивалось, и надо было ответить Асанкайгы. И тогда Джанибек сказал:

– Спасибо за добрый совет, ата. Он коснулся моего сердца, и я обязательно подумаю о том, что вы сказали…

Видно было, что старого жирау обидел уклончивый ответ хана, лицо его помрачнело. Он любил Джанибека и хотел ему добра.

Постоянно кочуя по просторам Дешт-и-Кипчак, Асанкайгы бывал в самых дальних уголках Золотой Орды, и ему доводилось видеть и слышать многое из того, чего не знал хан. Невеселые мысли посещали жирау, а тревога вселилась в душу. Все чаще мелькало в разговорах людей имя Тюре-бия, а слово его приравнивалось к ханскому. Старый жирау хорошо знал этого человека, знал его алчность и шакалью хитрость. Вот и сейчас тот сидит, важный и надменный, рядом с тюбе-бием Мангили, хотя делать ему этого не положено. Мангили – глубокий старик. Едва ли он может смотреть по-прежнему зорко вокруг и предостерегать Джанибека от коварства и несчастий. Не потому ли делами вершит Тюре?

Асанкайгы глубоко вздохнул, прикрыл устало тяжелыми веками глаза и вдруг негромко заговорил: – Если бить по камню, станет он песком, Из года в год труднее и злее время. Коль хан не видит, где добро, где зло, Людьми коварными окружит он свой трон.

Мангили-бий пожевал дряблыми старческими губами, и лицо его, иссеченное глубокими коричневыми морщинами, осталось бесстрастным, словно он не услышал слова жирау. Зато Тюре беспокойно заерзал на своем месте.

– Асан-ата, – вкрадчиво, стараясь казаться добродушным, сказал он. – Нам непонятно то, что вы сказали. Разве умный хан позволит приблизиться к себе людям коварным? Белый лебедь не дружит с вороньем, черного ворона нельзя представить рядом с лебедем…

Джанибек пристально смотрел на жирау. Лицо его улыбалось, но глаза оставались холодными и настороженными. Если Асанкайгы говорит такие слова, значит, он что-то знает.

Жирау встретился взглядом с ханом, и в глазах его мелькнула дерзость. Голос его окреп, сделался хриплым, как клекот старого орла.

Джанибек увидел, как побледнел Тюре-бий, как ненависть вспыхнула в его взгляде и тут же погасла, уступив место учтивой натянутой улыбке.

Хан досадливо поморщился. Ему не хотелось думать о плохом. Золотая Орда сильна, он сам чувствует себя уверенно, крепко сидит на троне. Кто и что может сделать ему плохого? В нынешний приезд великий жирау не нравился ему. Слишком он много хочет такого, чтобы хан сделал по его советам. Это раздражало. Асанкайгы нынче каркает как ворон. А может, в этом виновата старость?