Луи Мари Энн Куперус: Ксеркс

Так пели они… А потом, в разом наступившей тишине, старший из судей совершил возлияние из золотой чаши, а когда вино пролилось на расположенную перед ним жаровню, вознёс молитву к Потрясателю земли, прося у бога благословения для бойцов, толпы и всей просторной Эллады. Далее он объявил, что сейчас, на третий день игр, состоится последнее, но самое почётное состязание, пентатлон, победителем которого станет атлет, ставший первым в трёх из пяти видов. Он назвал имена шестерых соперников, назвал предков их и города, родившие претендентов на победу, сообщил, как проходили они подготовку. Продолжив своё слово, он обратился уже к бойцам, требуя, чтобы они приложили все свои силы, соревнуясь перед глазами всей Эллады. Одновременно он напомнил им, что в соревновании не вправе участвовать муж, не очистившийся от пролитой им крови, и что таковым лучше не гневить понапрасну богов.

— Но, поскольку мужи эти решили участвовать в состязании и поклялись в том, что они прошли очищение или ни в чём не повинны, пусть они вступят в борьбу и Посейдон ниспошлёт славу лучшему из них.

Толпа загремела вновь; флейтисты направились в обход арены, выводя ещё более пронзительную мелодию. Кое-кто из атлетов неловко зашевелился, фасосец Сколус, самый младший из шестерых, побледнев, бросал нервные взгляды на Ликона, башней возвышавшегося над всеми соперниками. Спартанец не обращал на него никакого внимания, однако громко шепнул стоявшему рядом с ним Главкону:

— Клянусь Кастором, сын Конона, ты чрезвычайно красив. Должно быть, приятная внешность способна принести победу в бою, так что считай меня чрезвычайно испуганным.

Афинянин, рассеянно разглядывавший трибуны, только что заметил в толпе Кимона и Демарата и как будто не расслышал Ликона.

— Впрочем, ты ещё и крепок. Но всё равно посоветую. Я не стану увечить тебя, так что постарайся свалиться пораньше.

Ответа от Главкона тем не менее не последовало; он невозмутимым взором оглядывал холмы Мегары.

— Молчишь? — настаивал на своём гигант. — Тогда не жалуйся на то, что тебя не предупредили, когда будешь занимать своё место в ладье перевозчика Харона.

Лёгкая улыбка скользнула по лицу афинянина, глаза его чуточку потемнели.

— Игры ещё не закончились, дорогой мой спартанец, — спокойным голосом произнёс он.

Гигант нахмурился.

— Мне не нравится, когда люди улыбаются… вот так! Но я предупредил тебя. Так что не обижайся.

— Да начнутся прыжки! — провозгласил главный из судей.

И слова эти немедленно преобразили рёв толпы в столь глубокую тишину, что стало слышно даже, как ветер шелестит в хвое обступивших стадион елей; мышцы атлетов сами собой напряглись.

Глашатаи вбежали по мягкому песку на утоптанную узкую горку и пригласили атлетов последовать за ними. В руках каждого из соревнующихся оказалась пара бронзовых гантелей. Все шестеро стояли на холме перед полосой чистого песка. Главный из глашатаев объявил условия состязания: каждому надлежало прыгнуть два раза и оказавшийся худшим отстранялся от последующих видов.

Главкон стоял, чуть запрокинув назад свою золотую голову, глаза его скользили по стадиону, отыскивая друзей. Вот Кимон тревожно ёрзает на сиденье. Вот Симонид — в руках его плащ, а на устах, вне сомнения, добрый совет. Нервничали друзья, сам Главкон оставался спокойным.

Стадион напряжённо застыл, а потом разразился дружным вздохом. И все двадцать тысяч зрителей подскочили на месте: прыгнул фасосец Сколус. Сторонники его разразились восторженными воплями, пока их герой поднимался из ямы с песком. Однако голоса их тут же умолкли. Прыжок оказался плохим. Глашатай, державший в руках копьё, прочертил на земле линию, отмечавшую место приземления фасосца. Флейтисты завели беззаботную песенку, сжимавшие гантели руки атлетов невольно зашевелились в такт ей.

Главкон прыгнул вторым. Даже враждебно настроенные спартанцы не могли не восхититься полётом его великолепного тела, приземлившегося намного дальше фасосца. Главкон поднялся, стряхнул пыль и возвратился на холм, не забыв поприветствовать своих сторонников изящным движением руки. Впрочем, всякий, и умный и глупый, прекрасно понимал, что борьба только начинается.

Ктесий и Аминта приземлились, оставив позади отметку фасосца, но чуточку уступив Главкону. Ликон прыгал пятым. Сторонники его заранее ликовали, и он не подвёл их. Сила Ликона была под стать его могучему торсу. Поднявшееся облачко пыли на мгновение скрыло его из вида. Когда пыль улеглась, лаконец взревел от восторга. Он прыгнул дальше Главкона. Мантинеец Мерокл прыгал последним, и прыгнул плохо. Вторая попытка почти повторила первую, только Главкон намного улучшил свой первый результат. Ликон был столь же великолепен. Остальные едва сумели прыгнуть на прежнее расстояние. А потом лаконцы долго ликовали, прежде чем сумели выслушать глашатая.