Дэвид Лоудз - Генрих VIII и его королевы

Планировалась также торжественная коронация. О ней начали говорить в конце лета, и назывались различные даты — от 29 сентября до конца октября. И Екатерина и Анна были коронованы, поэтому были те, кто считал (не имея никаких юридических оснований), что некоронованной королеве недостает какой-то очень важной части ее статуса. Шапуис услышал, что церемония должна была отличаться каким-то особым великолепием, но фактически она так и не была проведена. Во-первых, в Лондоне произошла небольшая, но тревожная вспышка чумы, которая вынудила Генриха искать укрытия, и приготовления были приостановлены. Затем у короля появились более серьезные заботы, так как он должен был отреагировать на мятеж с севера. 21 декабря умер отец Джейн, сэр Джон Сеймур, а вскоре после этого началась такая суровая зима, что Темза замерзла. Рождество праздновалось в Гринвиче с необычной пышностью и торжественностью, хотя королевская партия вынуждена была покинуть Вестминстер из-за состояния реки. Говорили даже о том, что коронация состоится в Йорке, как часть плана по воссоединению с севером. Такой жест был бы воспринят с одобрением, и можно предположить, что в течение нескольких недель король намеревался по крайней мере отправиться на встречу с пилигримами, чтобы выслушать их жалобы. Роберт Эск, наиболее активный из их лидеров, хотя и не самый знатный по рангу, гостил в Гринвиче во время рождественских праздников, где велись серьезные переговоры. Однако коронация не была устроена и в Йорке. Произошедший в январе мятеж в Йоркшире, возглавленный сэром Френсисом Бигодом, хотя и не имевший отношения к первоначальному Паломничеству, положил конец всем планам примирения, если они когда-нибудь реально существовали [139] Scarisbrick, Henry VIII, 345–346. .

К концу февраля обнаружилось, что Джейн беременна, и все разговоры о коронации сами собой затихли. Положение Анны не стало препятствием для ее восхождения на трон четыре года назад, но тогда у Генриха были особые причины, чтобы настаивать на этой церемонии. Положение Джейн не было двусмысленным, и король вполне мог рассудить, что вынужденная отсрочка на шесть месяцев между днем свадьбы и коронацией делает последнюю как бы излишней [140] He совсем ясно, почему планы коронации Джейн не осуществились, хотя все мотивы, здесь обозначенные, могут иметь значение. Некоторые свидетельства дают понять, что этот план мог бы возникнуть вновь, если бы Джейн осталась жить после рождения Эдуарда. Letters and Papers, Addenda I, pt. I, 430–431. . Это могло бы даже стать сигналом нестабильности, чего он меньше всего хотел. Когда суровая зима 1537 года закончилась, Генрих имел все основания быть довольным сам собой. Мятеж Бигода оказался незначительным событием, но предоставил ему великолепный повод уйти от всех переговоров и начать политику жестоких репрессий на севере. Теоретически в декабре была проведена амнистия, но при новых обстоятельствах этим легко можно было пренебречь. Герцог Норфолк, имея на этот раз соответствующую военную поддержку, был послан на север, чтобы осуществить «беспощадное уничтожение» мятежных регионов. В апреле и мае были устроены суды над отдельными жертвами, и в пяти графствах были проведены казни ad terrorem populi. Главари паломников, включая Дарси, Хессея и Эска, ни один из которых с декабря не был виновен в каком-либо преступлении, были доставлены в Лондон, подверглись пыткам и признались. Дарси и Хессей были обезглавлены, а Эск отправлен в Йорк, где подвергся той же судьбе 28 июня. Примерно в это же время пели Те Deum за благополучное рождение ребенка королевы, по всему Лондону жгли жертвенные костры, и подавались бочки с вином, чтобы утопить все сомнения или жалость к «северянам». На публичных службах, а также в частных беседах верноподданных граждан снова зазвучали страстные моления о принце. Члены Совета Оксфордского университета, как истинные ученые мужи, определили три повода для радости в это время: их Божественный Властитель избавил их от тирании римского епископа; «негодяи», возмущенные дьяволом против него, уничтожены; и «наша прекраснейшая дама и госпожа королева Джейн… возвышена ребенком…» [141] Letters and Papers, XII, pt. i, 600. .

На этот раз, казалось, не было никаких скандалов или напряжения, чтобы создался риск для этой беременности. Извлек ли Генрих уроки или Джейн действительно была совершенной моделью послушания и покорности — идеальная женщина шестнадцатого века, как ее называли? Попытки ее вмешательства в государственные дела были весьма немногочисленны и обычно кончались выговором в ее адрес. Считалось, что осенью 1536 года она просила короля пощадить монастыри, роспуск которых был болезненно воспринят в определенных кругах в то время. Если эта история представлена точно, то Генрих предупредил ее, ссылаясь на пример предшественницы, чтобы она не вмешивалась, и она безропотно подчинилась этому решению. С другой стороны, согласно его же словам, она «часто вмешивалась». Это позволяет предположить, что тот случай был не единичным примером неудачного исхода. Некоторые отрывочные сведения о ее деятельности спустя шесть месяцев также позволяют предположить, что она играла положительную роль. Когда император послал Диего де Мендосу в Англию со специальным поручением предложить брачный союз между Марией и его шурином доном Луисом Португальским, Мендоса получил особые рекомендации королеве. В ответ Джейн заверила и Мендосу и Шапуиса, что она сделает все от нее зависящее, чтобы поддержать императора и принцессу [142] Cal. Sp., Further Supplement, 453. . Позже она продолжала заверять последнего, что всячески старалась убедить своего мужа не оказывать предпочтения Франции, и была готова продолжить свои усилия. Это может быть и политической фикцией, но даже если это так, то очевидно, Джейн не считала себя исключенной из политических дискуссий и не была полностью лишена влияния. Огромная разница между Джейн и Анной состояла не в уме и даже не в образованности, а в том, что одна из них была женщиной, которая знала, когда надо остановиться, а вторая этого не умела. Все факты свидетельствуют о том, что Джейн не только сознательно поддерживала империю, но твердо стояла на позициях религиозного консерватизма. Она, конечно, не была убежденной паписткой, но симпатизировала скорее Стефену Гардинеру и герцогу Норфолку, чем Томасу Кромвелю. Однако ее царствование совпало с периодом, когда влияние Реформации стало особенно сильным, и Томас Кромвель и Томас Крэнмер с полного одобрения короля вводила в действие свою программу по запрету мест паломничества и других традиционных обрядов. Поражение паломников и капитуляция Марии ясно показали, до какой черты простирается терпимость Генриха, и королева сама почувствовала некоторые барьеры, так как ей точно были известны правила игры — быть внешне покорной и думать так, как думает король. Не известно, чтобы Джейн покровительствовала каким-либо богословам, но это отражает скорее ее здравый смысл, чем недостаток набожности. Она могла незаметно вмешиваться в политику, но идеологический конфликт был гораздо более опасен и заметен.