Дэвид Лоудз - Генрих VIII и его королевы

Освещая события задним числом, поздние протестантские летописцы происходящего представляли Анну как вдохновительницу Реформации: «… всем известно, эта царственная дама была избрана Богом как его самая выдающаяся посредница и помощница в этом опасном и трудном деле…» , — писал Джордж Уайет [73] The Papers of George Wyatt, ed. D. Loades (Camden Society, 4th series, Vol. V, 1968), 24. . Легко сделать обобщения из того, что впоследствии проповедники и писатели Реформации пользовались ее покровительством, но было ли это результатом убеждений или диктовалось логикой ситуации, не вполне ясно. В 1530 году у нее был стимул любой ценой пошатнуть позицию Екатерины, особенно после того, как в марте Климент резко запретил Генриху вступать в любой новый брак, пока апелляция королевы находится в стадии рассмотрения. В июне был сделан определенный шаг в этом направлении, когда сторонники Анны решили подать петицию, официально как бы от всей английской знати, прося папу удовлетворить желание короля в интересах общего благоденствия Англии. Если такого разрешения не последует, предупреждала далее эта петиция, то, хотя положение Англии станет в высшей степени плачевным, «… оно не будет безнадежным, так как можно найти выход и другим путем» [74] Edward Herbert, The History of England under Henry VIII, ed. White Kennett, 446–451. . К этому времени Генрих не был готов идти дальше угроз такого рода, но если бы в ближайшее время он стал действовать более решительно, это привело бы к ослаблению его поддержки. Вероятно, именно осознание этого, в большей мере, чем какое-либо конкретное событие, вызвало кризис летом 1531 года. Целый ряд весьма многозначительных акций был совершен в первые месяцы этого года, когда король обвинил весь синод в измене и заставил духовенство принять его собственную власть над собой, «настолько, насколько позволяет закон Христа». Это спровоцировало новую активность Рима, и были даны строгие указания о том, что рассмотрение дела Генриха в римском церковном суде, о чем было вынесено постановление в июле 1529 года, скоро будет совершено и что королю предстоит явиться.

31 мая была сделана последняя попытка убедить Екатерину уступить. Делегация примерно из тридцати советников и пэров посетила ее в Гринвиче, умоляя от имени короля и государства. Они напрасно потратили время и пыл. Она всего-навсего подтвердила свой статус законной супруги Генриха и свое намерение выполнить решение папского суда [75] «Я говорю, что я его законная жена, соединенная с ним законным браком, и по закону святой церкви я была предназначена ему как его верная супруга…». Mattingly, Catherine, 241. . Трудно поверить, что король или его послы ожидали другого ответа, но это создало необходимый предлог для разрыва menage a trois. Генрих покинул двор, взяв с собой Анну и оставив Екатерину в Виндзоре. Ненадолго вернувшись, 14 июля он снова уехал в Вудсток, отдав недвусмысленное распоряжение, чтобы королева оставалась там, где она находится. Не представляя себе конкретных особенностей ситуации и четко, как всегда, отстаивая свои законные права, Екатерина решительно воспротивилась такому обращению. Король преисполнился гнева, заявив, что он больше не будет иметь с ней никаких отношений и никогда ее больше не увидит. Открыто или исподволь Анне удалось теперь лишить свою соперницу присутствия короля и положить конец тем слухам о примирении, которые распускали сами сторонники королевы. Но похоже, что ей не удалось окончательно изменить юридическую ситуацию. Ни Шапуис, ни венецианец Марио Саворньяно не считали, что что-нибудь изменилось. Брак не мог быть аннулирован, не только потому, что в этом отказывал папа, но и потому, что «... власти королевства, и духовные и земные, а также народ были против этого» [76] Cal. Ven., IV, 682; 25 August 1531. . Победа Анны рассеяла, однако, некоторую неопределенность. В течение лета 1531 года Екатерина держала собственный двор и постепенно становилась, хотя, быть может, и невольно, центром политической оппозиции не только по отношению к Болейнам, но и по отношению к королю.

Королевская власть Генриха теперь стояла перед испытанием. Или он должен был осуществить свои угрозы и пренебречь папой, обозначив внутреннюю оппозицию, или уступить, как он это сделал на основании Договора о согласии в 1525 году, оправдав свою неуверенность. Оптимизм Шапуиса не разделялся всеми советниками императора. В начале ноября 1530 года Родриго Нино предупредил своего хозяина о возможности того, что король попытается получить решение de facto от своих собственных епископов. Боялись даже, что, отчаявшись, Генрих убьет свою жену. Такие подозрения, однако, просто доказывали, что даже хорошо информированные наблюдатели плохо себе представляли, в каком направлении движется мысль короля. К концу 1531 года он пришел к убеждению, что папа присвоил себе большую власть, чем могли подтвердить примеры из истории или Священного Писания. Для психологии Генриха было вполне типично, что когда он действительно чего-то хотел, он мог сам себя убедить, что, совершая это, он прав с точки зрения морали и закона. В данном случае он, однако, не недооценивал трудностей, которые создавались в совокупности общим противостоянием и отсутствием ясного представления о плане действий. Уильям Тиндэл, при всех своих прекрасных идеях, был еретиком, а король гордился своей приверженностью истинной вере. Возможно, новый советник Генриха, Томас Кромвель, умный юрист-самоучка из окружения Уолси, в конце концов проложил путь сквозь эту чащу. Воспользовавшись антиклерикальными настроениями, которые поддерживались в палате общин недовольством в связи с возрастающими поборами за погребальные услуги и с внезапным всплеском преследования ересей, 18 марта 1532 года он представил в Палату петицию, озаглавленную «Жалоба на священников».