Дэвид Лоудз - Генрих VIII и его королевы

Генрих, который сам должен был разрешить это затруднение, был атакован с обеих сторон. Когда он обедал с королевой, как это происходило время от времени, или вел с ней какие-нибудь разговоры, его укоряли за пренебрежение и сообщали, что только зловредное упрямство мешает ему принять свое поражение с должной покорностью. С другой стороны, когда он искал утешения у Анны, его также ожидала своего рода буря, которая и разразилась в начале ноября.

«Разве я не говорила вам, что когда вы ведете разговоры с королевой, она уверена в своем превосходстве? Я вижу, что в одно прекрасное утро вы сдадитесь на ее уговоры и выгоните меня. Я долго ждала и могла за это время заключить какой-нибудь выгодный брак… Но увы! Следует сказать „прости“ моему времени и моей юности, растраченным совершенно понапрасну» [70] Ibid., 154. .

Вполне может быть, что король считал такие одухотворенные пассажи частью обаяния Анны, но он не воспринимал их с особым доверием, как явствует из сообщений послов, которые являются главным источником информации в связи с этими событиями. Он провел пышное, но безрадостное празднование Рождества в Гринвиче вместе с Екатериной, а затем надолго удалился с Анной в Йорк, в то время как королева оставалась в Ричмонде. Однако не только мужское достоинство Генриха находилось в опасности. Начали звучать намеки, что он собирается кардинально решить вопрос, по поводу которого папа не мог ему точно сказать, что он может и чего он не может. Послы продолжали умолять, обхаживать Рим и угрожать ему, но король Англии был также Божьим избранником и мог отвечать непосредственно перед Богом. Возникли угрозы обратиться к общему совету, что означало выведение Англии из-под папской юрисдикции, но они не были всерьез восприняты курией. Эсташ Шапуис, новый посол императора, считал их простым блефом, и большинство наблюдателей разделяли его позицию. Уолси знал обо всем лучше. Его панические предупреждения о возможности полного разрыва отношений были основаны на гораздо более глубоком знании психологии короля по сравнению с остальными людьми. То же самое настроение, которое между 1520 и 1525 годом постепенно привело его к непоколебимому убеждению в незаконности своего брака. Теперь оно убеждало в том, что папа не обладает законным правом решить это дело. Причиной сейсмического колебания королевской совести была не Анна Болейн, как и в первом случае, но она явилась поводом и для того и для другого.

Анна в конечном счете не свергла Уолси; он сам себя уничтожил. Отстраненный от короля, он предпринял тайную и в высшей степени рискованную попытку сближения с Екатериной и ее друзьями. Когда это обнаружилось, вероятно, в связи с информацией, поступившей от французов, Анне не понадобилось устраивать спектакль, чтобы убедить Генриха выступить против своего бывшего приближенного. Был отдан приказ об аресте кардинала, и во время дачи показаний в ответ на выдвинутые обвинения он умер 29 ноября 1530 года. Неоспоримая власть при дворе не могла, однако, помочь Болейнам решить матримониальную проблему короля. Несмотря на неутомимые и иногда довольно хаотичные дипломатические шаги, все, чего мог достичь Генрих, — это отсрочка приговора Рима против него, который все считали неизбежным. Между тем создался довольно неудобный menage a trois , и очевидная неизбежность взрыва, вместе с возрастающей непопулярностью Анны, вызывали ропот даже среди сторонников короля. Придворные начали тайно шептаться о том, чтобы попробовать убедить своего властителя изменить позицию, и нарастала тревога в связи с последствиями затянувшейся вражды с императором [71] Ibid., 170–173. . Эта атмосфера неуверенности усердно нагнеталась вкрадчивым и невероятно искусным послом, Эсташем Шапуисом, который быстро превратился в самого сильного противника Болейнов и одного из тех, кому Анна, при всем своем влиянии на Генриха, не могла ничего противопоставить. Но то, что она могла, однако, сделать, — это начать подвигать короля от бесцельного упрямства к поиску решения своих проблем в Риме. Именно она наверняка обратила его к книге Уильяма Тиндэла «Послушание христианина», где было ясно сказано о полной автономии королевской власти, и поощряла его увлечение теологическими воззрениями Томаса Крэнмера [72] О полемике в связи с этими идеями и об их влиянии см.: Jasper Ridley, Thomas Cranmer, 24–28; D. Loades, Cranmer and the English Reformation, 4–9; G. D. Nicholson, «The Nature and function of historical argument in the Henrician Reformation» (Cambridge University Ph. D, 1977) passim. . Как-то в 1530 году Генрих получил consulta , известную как collectanea satis copiosa , привлекшую его внимание к различным аргументам как теоретического, так и исторического характера, которые могли быть использованы, в целом или частично, для его освобождения из-под юрисдикции папы. Это была та линия нападения, которой друзья королевы не ожидали и против которой их неуязвимая, с точки зрения канонического закона, позиция оказалась беззащитной.