Чабуа Амирэджиби - Дата Туташхиа

— Я ловлю тебя на противоречии. Если послушать тебя, оба народа ведут борьбу, оба неминуемо расходуют силы, растрачивают себя, но для одного народа это закалка, а для другого — погибель.

— Оттого-то я и говорю: чтобы гипотеза эта обрела убедительность, нужно высветить ее новым светом, нужно обогатить доказательства. Все это, возможно, и не очень-то меня беспокоит. Нужно проанализировать на большом историческом материале духовные результаты захватнических и оборонительных войн, и тогда все станет на свои места. Волнует же меня совсем другое. Любое историческое явление есть следствие множества причин, а не какой-либо одной. Чтобы моя гипотеза подтвердилась, я должен отыскать это множество причин. Но черт бы меня побрал, не могу я до них доискаться, и все тут! — И снова Сандро Каридзе помрачнел.

— Давай посчитаем! — сказал я. — Если образование централизованного русского государства отнести к концу пятнадцатого века, то, согласно твоей гипотезе, в двадцатом веке наша империя должна пасть, хотя не исключено, что, подобно Византии, она просуществует больше тысячи лет.

Византийская империя просуществовала вдвое больше других, потому она приняла на себя функцию руководителя целого религиозного мира. После ее падения эту функцию приняла Россия и тем самым получила гарантию длительного исторического существования. И все же Российская империя падет, возможно, что и в первой же четверти двадцатого века. Тому тоже есть свои причины, но о них поговорим в другой раз.

— Она падет, и три-четыре века спустя русский народ исчезнет с лица земли, как любой державный народ? Так, по-твоему?

— Нет. Тот извечный дух, который материализуется в некоторых личностях или в их совокупности и который я называю нацией, вспыхнул в России вторично, на этот раз в облике политической партии. Хочу напомнить тебе, что в последний раз эта вспышка произошла в пятнадцатом веке. Нынешняя социал-демократическая партия совершит первую в человеческой истории социалистическую революцию, с течением времени возьмет на себя роль руководителя целого идеологического мира и тогда и государству, и народам будет гарантировано то длительное историческое существование, о котором я уже тебе говорил. Важно еще одно обстоятельство. Социал-демократы разрушат Российскую империю и создадут добровольный союз свободных, равноправных социалистических наций. Русский народ, таким образом, будет освобожден от необходимости тратить силы на покорение других народов и на постоянные захватнические войны. Ему не нужно будет выбиваться из сил. Я вовсе не уверен, что лидеры этой партии думают о чем-нибудь подобном. Это больше похоже на гениальную интуицию. Русскому политическому мышлению принадлежат здесь лавры первооткрывателей.

— Ну, что ж, пусть берут патент. Англичане, французы, немцы, японцы с удовольствием поспешат его купить. Ведь ты им тоже предрекаешь вымирание, раз они — державные нации.

— Патриоты России, торопитесь купить билеты, — Сандро Каридзе был очень торжествен. — Поезд отправляется всего через десятка два лет, и тогда вы останетесь на этом полустанке с тощим багажом в руках. Что ответите вы тогда своей совести, своей отчизне и своему потомству?

— Этот поезд идет из Вавилона в Вавилон, Сандро!

— В Вавилон?.. Вавилон… Вавилонская башня… — Он стал путаться в словах, побледнел вдруг, замолк, и через минуту я услышал тихое его бормотание: «…возвести башню до неба, где обитает бог… смешать языки… гениальная попытка, потрясающий символ, блистательный образ! Найдена вторая причина… да, да — вторая… еще, еще одна…»

Узнав о февральской революции, Сандро Каридзе пришел в Дзегви и страшно напился. Местный лавочник и другие очевидцы, случившиеся при этом, свидетельствуют, что он то заливался слезами, то безудержно хохотал. По натуре своей он был общителен и разговорчив, но в те несколько часов, что пил, не проронил, говорят, ни слова. Только плакал и хохотал. Потом затих, закрыл глаза и умер здесь же, в лавке, не вставая со стула.

Погребен Сандро Каридзе во дворе Шиомгвимского монастыря.

ВАНО НАТОПРИШВИЛИ

— Я это все своими глазами видел! Совсем не так все было, как тебе рассказывали. А как было, не ищи — и не спрашивай у других, все равно не узнаешь, прежде меня их никто не углядел. Я — первый.

…Поначалу они садами шли. Впереди Ламаз-Кола, за ним мегрелец этот — Дата. Как я их увидел? Повыше казарм, на горке, стоял кирпичный завод, он и сейчас там стоит. Хозяином там был один перс, я к этому персу нанялся в сторожа при кирпичне. Было воскресенье. Я еще утром приметил: привел солдат к казармам двух арестантов, поставил на дрова — пилят, колют, складывают, а пошли они садами — сразу смекнул: мотанули ребятки, бегут. Ружье — при мне, а как стрелять? Может, у них братья какие или родственники?.. Мое дело — сторона, я завод сторожу. Не пальнешь, — опять негоже, цапнут — и прямая тебе дорожка в Метехскую тюрьму: скажут, видел беглых, ружье при тебе, почему не стрелял? Я и пальнул в воздух. Так все и обделал: и греха на душу не взял — в арестантов не стрелял, и сигнал побега дал. Я для вахмистра стрелял. Ладно, думаю, хватятся и побегут за ними, пока то, се — вот тебе и волки сыты, и овцы целы.