Чабуа Амирэджиби - Дата Туташхиа

— Вино было и во времена Ноя, — поспешил мне на выручку Мушни, — следовательно, существовали и сосуды с пробкой.

— Были, конечно, были, — подтвердил Каридзе как бы самому себе. — Тогда это происходило, наверное, так: в ковчеге не осталось свободного места, и Ной, чтобы спасти Дату Туташхиа, превратил его в гнома, посадил в бутылку, бутылку закупорил и бросил ее далеко в море, чтобы после потопа ее хоть куда-нибудь да прибило б и Дата Туташхиа смог бы начать новую жизнь. Руками Ноя бог сохранил для человечества великодушие и высшую нравственность.

— В отличие от богов вы, господин Сандро, чрезмерно высоко оцениваете нравственность людей времен Ноя, — заметил Зарандиа. — Сказано же, что люди пали слишком низко и потому бог устроил потоп!

— Если б Дата Туташхиа обладал нравственностью времен Ноя, тогда б он разделил участь остального человечества. Он и тогда был анахронизмом, но этот анахронизм извечно необходим.

— Вы хотите сказать, что все проходит и вечна лишь высокая нравственность?

— Именно так, независимо от того, возвеличена нравственность или попрана настолько, что лишь единицы исповедуют ее. Все равно она — вечна. Остальное то существует, то перестает существовать. Как бы глубоко ни падало племя людское, как бы ни погрязало в разврате, сколько бы ни отдавали его боги на погибель, все равно провидение неизменно спасает Дату Туташхиа как сычужину и закваску. А ваш опыт, разве он не подтверждает мою мысль? Я говорю о том, что и по сей день вам не удалось его схватить.

— Да вы мистик, господин Сандро, — сказал я. — Сейчас все человечество твердит о новом потопе и страстно жаждет всеобщих катаклизмов. Может быть, дело идет к тому, что Дату Туташхиа снова посадят в бутылку?

Я шутил, но в шутке моей скрывался намек на то, что сочинения Сандро Каридзе нам известны, а, стало быть, известна предвещавшаяся им неотвратимость революции.

— Потоп подбирается к порогу, — сказал Сандро Каридзе. — Это значит, что старое будет уничтожено и создано будет новое. В том или ином варианте возникнут и Ной, и ковчег, ибо они непременные спутники подобных событий. И Дата Туташхиа обретет свой сосуд — это тоже неизбежный атрибут.

— Господин Сандро, был ли у вас с Датой разговор об этом? — спросил Зарандиа.

— И не раз, но лишь когда приходилось к слову. А почему это вас интересует?

— Потому что Ной — это я. В одной руке у меня бутылка, в другой — пробка. Уже третий год я гоняюсь за собственным двоюродным братом, силюсь уговорить его — свернись, уменьшись и влезь в бутылку. Ничего не выходит.

— Я знаю об этом, — Сандро был совершенно серьезен. — Может быть, вы и вправду Ной?

Больше о бутылке и пробке не говорили. Разговор пошел о пустяках. Наша трапеза завершилась, и мы поднялись, чтобы посмотреть сад, виноградники, марани, давильни нашего старосты. Когда мы вернулись к столу, Сандро Каридзе спросил:

— Вот вы, ваше сиятельство, начальник жандармского управления…

— Уже нет, господин Сандро… вернее, неделя-другая, и я больше не буду им!

Зарандиа и Каридзе ошеломленно уставились на меня.

— Полтора месяца назад я подал прошение об отставке. Третьего дня я получил согласие. Привезут приказ, назначат нового начальника, я передам ему дела и… свобода, свобода! Довольно!

— Этого не может быть! — выдавил из себя Зарандиа. — Министр категорически возражал… Я сам тому свидетель…

— Возможно, я встретил поддержку в лице великого князя.

— А-а-а! — вырвалось у Зарандиа, и он надолго замкнулся в себе.

А Каридзе, придя, наконец, в себя, вернулся к нашему разговору:

— Вот вы, ваше сиятельство, русский патриот, утонченнейший интеллигент, вернейший ревнитель трона и существующего порядка вещей… человек мыслящий, чувствующий. Меня очень занимает… впрочем, может быть, я не вправе спрашивать…

— Говорите, пожалуйста, говорите.

Однако Каридзе долго думал, прежде чем задать свой вопрос.

— Что может взойти на развалинах российской империи… вернее, что бы вам хотелось увидеть? — Он спросил так, словно махнул на себя рукой.

Ну, что ж, я все еще был начальником кавказской жандармерии.

— Я хочу объединения всей России… в рамках одного государства.

— Трудная проблема, но я полагаю, — так все и произойдет.

— Большинство политических течений предусматривает право народов на самоопределение, то есть расчленение империи.

— Победит та политическая сила, которая сохранит государство путем предоставления народам России права на самоопределение, — сказал Каридзе.