Анатолий Гончаров - Император умрет завтра

Сколько масонских вертепов действовало в Париже? Семь? Семьдесят? А семьсот — не хотите ли, граждане? И сто семьдесят тысяч обезглавленных глупцов. Вот вам «большая масонская правда», которую они несут миру!.. Российский император Павел I тоже стал гроссмейстером Мальтийского ордена, но официальная Мальта — это нечто совсем иное. Получив от Бонапарта подробную информацию о роли тайных масонов во французской революции и, кстати, об интригах «вольных каменщиков» за его спиной, Павел издал указ, предписывающий применять екатерининский закон о запрете масонских лож «со всевозможной строгостью». Правда, судя по донесениям посланника, на том дело и кончилось. А может, еще и не начиналось?..

Союз России и Франции распространит свое мощное влияние на весь мир и о масонах останутся лишь дурные воспоминания, как о неприличной болезни, охватившей просвещенную Европу. Христианство и церковь пока останутся, однако будут допустимы только в разумных дозах — не более того. В конце концов делают же прививки человеку, чтобы организм противостоял инфекции.

Будущее человечества — национально организованный политический ландшафт, в котором не будет места параноидальной системе идей, скорбному занудству и абстрактным догмам и где все соответствует исконному чувству гармонии жизни. Эта цель — на тысячелетие вперед. Никакое другое особенное откровение здесь невозможно, ибо человек — не цель мироздания, как он самонадеянно считает, а его инструмент. Чему послужит этот инструмент — есть главная тайна бытия, которая никогда не откроется человеку. Все остальные взгляды на этот счет — философское мошенничество и поповское шарлатанство.

Музыка смолкла, и Бонапарт вспомнил, что он в театре.

— Это все?

— Антракт, сир. Впереди еще одно действие.

— Бог с ним, Жюно. У нас сегодня еще не одно действие. Едем в Тюильри!..

Наполеон Бонапарт полагал, что он поспевает на все действия творимой им истории. Диалог с Россией, которая фактически находилась в состоянии коалиционной войны с Францией, складывался к обоюдному удовлетворению многообещающе. Павел I охотно принял заигрывания первого консула Франции. В конце 1800 года он отправил со специальным поручением к Бонапарту дипломата Колычева, бывшего посланника в Берлине, Гааге и Вене. Колычев получил секретную инструкцию, в которой среди прочего содержалось следующее: русский император предлагал «сколько угодно принижать Австрийский дом, будучи уверен, что от того зависит спокойствие Европы». Если учесть, что Россия входила в коалицию с Австрией против Наполеона, то можно понять, сколь желанным было для Павла объединиться в союз с Францией.

Не противоречило этой цели и другое предложение: «Франция должна отозвать свои войска из Египта и вернугь его Оттоманской Порте с целью предохранить от англичан». Русский император предоставлял Бонапарту полную свободу действий относительно торговли, с тем, однако, условием, «чтобы Россия и Франция по взаимности открыли ее».

При исполнении этих условий отчаянный противник демократических свобод Павел готов был признать Францию республикой и «сноситься с нею прямо обо всем, что будет нужно». А нужно было многое. Переговоры с Россией велись не только о мире, но и военном союзе против Англии, о посылке десанта на Британские острова. Бонапарт предложил Павлу организовать совместный поход в Индию, который должен стать весьма важной составной частью в их совместной борьбе с Англией. Русский император ответил согласием и на эту авантюру первого консула — он тоже не искал своей судьбы в рухляди минувшего, откуда щерились на него нахальные лики фаворитов матери.

Однако напрасно Бонапарт отказал Уильяму Питту в широте политического мышления. Тот смотрел на Восток не менее пристально. Не рассчитывая на дружбу с Россией и не полагая ее возможной, английский кабинет был намерен диктовать ей свою волю. В Балтийское море на всех парусах спешил адмирал Нельсон, чтобы уничтожить русские корабли, стоявшие на рейдах Ревеля и Кронштадта. Это должно было охладить пыл несдержанного Павла, который уже через месяц после самого предварительного обмена мнениями с Бонапартом поторопился отправить приказ Атаману Войска Донского выступить в поход на Индию, обрекая тем самым 22 тысячи казаков под началом генерала Платона па бессмысленные лишения и жертвы.

Совсем не этого ожидал от Павла первый консул Франции, хорошо сознававший, что с возможной гибелью двух балтийских эскадр нависнет угроза над самим Петербургом, где в мрачном Михайловском замке, как в неприступной средневековой крепости, обнесенной глубокими рвами, с подъемными мостами, усиленными караулами преображенцев, уединился от всего света нервный и не всегда предсказуемый русский император, упрямо дожидавшийся весенней навигации, дабы с открытием оной начать в союзе с Францией морскую войну против Англии. Даже свою любовницу княгиню Гагарину он поместил в замке и уже никуда не выезжал, как это любил делать прежде.